Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

Если бы не Флинт, Эркин бы помог с уборкой, но Маша мигнула ему, и он остался сидеть, пока она собирала и относила грязную посуду. Встали все разом и не спеша пошли к выходу, оделись. Эркин подошёл к прилавку и достал белый талон, молча протянул его продавщице. Она так же молча взяла у него талон и дала пачку сигарет. Эркин сунул её в карман куртки и достал бумажник. Он сразу решил взять печенья, но растерялся от незнакомых обёрток. Подошла Женя и мягко взяла его за локоть.

— Ты что? Эркин?

— Вот. Хочу купить, — он улыбнулся какой-то новой незнакомой ей улыбкой. — И не знаю, что.

— Эрик, — сразу вмешалась Алиса, — ты вот это возьми. Оно с изюмом.

— Алиса! — возмутилась Женя.

Но Эркин уже протягивал продавщице деньги. Она подала ему прозрачный пакетик и отсчитала сдачу. Алиса потянулась к пакетику, но, поглядев на лицо Жени, вздохнула и спрятала руки за спину. Эркин убрал деньги в бумажник и засунул его во внутренний карман куртки. Хрустнул конверт, он вспомнил о письме, но тут же снова забыл. Успеется. Джексонвилль остался позади, и всё, что там было, пусть тоже… Не хочет он сейчас ни думать, ни говорить о Джексонвилле. Пакетик с печеньем он отдал Жене.

Они шли к бараку, и Женя говорила, что завтра она возьмёт в камере хранения его мешок, сегодня уже опоздали, она как-то не сообразила сразу, они, как все, оставили себе самое необходимое, а остальное сдали на хранение, в комнатах и так тесно, и вообще, чтобы в соблазн не вводить, и он возьмёт себе, что нужно, скажем, три смены, а остальное сдаст обратно. Эркин кивал. Да, конечно, они так и сделают. Было так странно, что он идёт рядом с Женей при всех, и никого не надо бояться…

Снова пошёл дождь, и видимо от этого быстро стемнело. Он дошёл с ними до их комнаты. Женя сразу стала переодевать Алису, по лицу женщины, заглянувшей за каким-то пустяком в комнату, Эркин понял, что ему пора уходить, и встал с кровати Жени.

— Я… я пойду?

— Да. Алиса, я приду, чтобы была готова.

Женя вышла с ним на крыльцо.

— Ох, Эркин, неужели это правда? Что мы вместе, — она негромко рассмеялась. — Даже не верится.

Он стоял перед ней, комкая в руках шапку.

— Я… я не знаю, что сказать… Женя, я не верю… я проснусь сейчас…

Женя обняла его и, потянувшись вверх, поцеловала в щёку.

— Это не сон, Эркин.

И снова по этому скользящему, гладящему кожу поцелую он узнал Женю. У него дёрнулись, задрожали кубы. После всего, после… она поцеловала его?! Судорога сжала горло, и он только молча смотрел на неё. Женя погладила его по плечу.

— Ты устал, иди спать. Спокойной ночи, Эркин.

Эркин молча кивнул: говорить он всё ещё не мог. И повернуться, уйти, оставить её… тоже не мог. Женя поняла это и сама повернула его и даже в спину подтолкнула.

— Иди спать, Эркин. Завтра тоже будет день.

Ослушаться он не посмел. Но через два шага оглянулся. И увидел, как за Женей закрылась дверь барака. Скомканной шапкой он вытер лицо и пошёл к мужскому бараку. Странно: ничего не делал, а устал…

У крыльца стояли в кружок и курили мужчины, почти всех он уже видел, только имена не все помнит. Увидев его, они чуть-чуть разомкнули круг, и Эркин понял. Он встал рядом и достал сигареты. Здесь курили, не передавая по кругу, а каждый свою. Эркин вытащил одну себе и передал пачку соседу. Обойдя круг, она вернулась полупустой. Он сунул её в карман и жестом попросил прикурить. К нему протянулись сразу две руки с зажигалками, и Эркин ухитрился прикурить сразу от обеих.

— А скажи, как льёт.

— Да, теперь надолго.

— Осень.

— А снега не дождёшься, — тоскливый вздох.

— Прошлой зимой был, — вступил в разговор Эркин, стараясь говорить, как можно чище.

— Был, да не лежал, — возразил тосковавший о снеге.

Разговор о погоде, о всяких пустяках. Прошлое все отсекли и о нём говорить пока не хотели, а о будущем… только гадать. Докурив, разошлись.

Войдя в свою — уже свою! — комнату, Эркин застал Анатолия и Романа спящими, Кости не было, а вот ещё двое, днём он их не видел. Один — смуглый и черноволосый, на первый взгляд даже не примешь за белого — сидел на своей кровати и читал газету. А второй — стриженый наголо, со шрамом на подбородке — лежал и курил, глядя в потолок.

— А, новенький, — оторвался от газеты смуглый.

Эркин кивнул, снимая куртку.

— Я — Фёдор или Тедди, если хочешь.

— Эркин Мороз, — уже привычно представился Эркин.

— Мороз — это пойдёт, — кивнул Фёдор.

— Грег, — буркнул со шрамом.

Эркин невольно вздрогнул. Грегори?! Нет, совсем не похож. Вошёл с полотенцем на плече Костя, улыбнулся.

— О, все в сборе! Ну, кто куда, а я на боковую.

Эркин повесил куртку на гвоздь у двери рядом с пальто, плащом, двумя тёмно-синими куртками и армейской шинелью со следами от споротых нашивок и, сев на кровать, стал разбирать талоны.

— Ты их в тумбочку сложи, — посоветовал, раздеваясь, Костя, его кровать была рядом. — Все в ящиках держат, чего с собой таскать. У нас на этот счёт строго. Визу никому не охота терять.

— Спасибо, — Эркин вздохнул, справляясь с голосом. — Баня… как работает?

— А как всё. С восьми и до восьми, — Костя зевнул. — А умывальники в конце, в уборной.

— Ага, — Эркин разложил талоны в ящике тумбочки, взял полотенце и встал.

Уборная в дальнем торце барака. Народу немного, толкаться и ждать особо не пришлось. От казённого полотенца пахло как… как и в тюрьме. Не сказать, что уж очень неприятно. Заметив, что кое-кто тут же прямо под кранами стирает, Эркин быстро разулся, смотал портянки, натянул опять сапоги на босу ногу и занял освободившуюся раковину.

— Чего без мыла? — рыжеусый голубоглазый мужчина выкручивал над раковиной трусы. Веснушки у него так густо покрывали не только щёки и скулы, но даже плечи, что кожа казалась красноватой.

— Не купил ещё, — ответил Эркин, вспоминая, было ли мыло на прилавке в столовой.

— Завтра сходишь в баню, купишь. Держи, — рыжеусый протянул ему жёлтый обмылок.

— Спасибо, — улыбнулся Эркин, быстро намылил портянки и отдал мыло. Трусы снимать не стоит, завтра возьмёт бельё, сходит в душ, нет, надо привыкать и про себя по-русски, как все говорят, в баню, и уж тогда… — А сушить где?

— На батарею под окно повесь, к утру просохнет. Отожми только, как следовает, чтоб на пол не накапало.

Рыжеусый закончил стирку и ушёл, а его место заняли двое мальчишек, лет по пятнадцати, не больше. Они не столько мылись, сколько брызгались и топили друг друга в раковине. Эркин прополоскал и выкрутил портянки и отошёл, уступив место седому в заплатанной рубашке.

Вернувшись в комнату, Эркин повесил полотенце на спинку кровати у изголовья, но так, чтобы не касаться головой, а портянки на длинную ребристую трубу под окном. И в самом деле, труба горячая, к утру просохнет. Здесь уже висели чьи-то носки и выцветшая до голубоватой белизны майка. Одежду все складывали и вешали на спинку в изножье. Эркин быстро разделся и лёг. Фёдор по-прежнему читал, а Грег уже спал. Эркин завернулся в одеяло, натянув угол на лицо, чтобы уйти от света, как уже привык в тюрьме.