Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— Постой-постой, соображу… ну, точно, буквы-то одни и те же. Здорово! А имя твоё… значит чего?

— Не знаю, — помрачнел Эркин. — Просто имя.

Фёдор понимающе кивнул. Вдруг посыпал мелкий холодный дождь, налетел ветер. Фёдор забористо выругался, натягивая на уши шапку, чтобы не унесло.

— Вот погань!

— Зима уже вот-вот, — пожал плечами Эркин.

— Да какая, к чёрту, это зима?! Слякоть. Вот в России зима, это зима. Снег… всю зиму лежит. Как ляжет, так и до весны. А это что? — Фёдор снова выругался.

Эркин уже не в первый раз слышал о русских зимах. Лежащий на земле не сразу таящий снег он тоже видал. Ну, день, другой — это нормально, ну, неделю, но чтоб всю зиму лежал… нет, такое вряд ли. Но никогда не спорил. Всю зиму — так всю зиму.

За разговором незаметно дошли до лагеря. Фёдор поправил шапку, вдохнул, выдохнул.

— Ну, главное теперь — не заржать раньше времени.

— Понял, — кивнул Эркин.

За ними следили. Во всяком случае, чем ближе они подходили, тем ощутимее для Эркина становились чьи-то взгляды, И он бережно, будто стеклянную, переложил сумку из руки в руку.

Калитка открылась, когда до неё было ещё шагов десять, а по ту сторону в шаге от неё курило несколько мужчин. А рядом с солдатом, но чуть сбоку стояли ещё двое.

— Полный патруль, — пробормотал Фёдор.

Эркин старательно сделал невозмутимое лицо, достал пропуск и вошёл в калитку. Часовой скользнул взглядом по пропуску, по нему, по сумке и кивнул.

— Проходи.

Следом вошёл Фёдор.

— Чёрт, неужто сорвалось, — совсем тихо выдохнул он.

Эркин хотел пожать плечами — в глубине души он был очень рад, что всё срывается. Это Фёдору развлечение, цирк, как твердит всё время, а ему… посмеяться над надзирателем, конечно, хорошо, но вот потом…

— Мороз! — резкий, не громкий, но начальственный окрик заставил его вздрогнуть и убрать руку с сумкой за спину. — А ну, иди сюда. Иди-иди.

Комендант? Нет, командир охраны. Стоит на крыльце домика у ворот, как её, да, дежурки, И те двое солдат, что были у калитки, подошли сзади.

— С богом, — шепнул в спину Фёдор.

— И ты тоже, Самохин, — командир комендантского взвода насмешливо посмотрел на Фёдора.

— А я тут при чём? — очень искренне возмутился Фёдор.

— Он не при чём, — сразу сказал Эркин.

— Сейчас разберёмся, — лейтенант коротким властным жестом велел им подойти.

Эркин, а за ним Фёдор послушно направились к дежурке.

— Всё, спеклись оба, — догнал их чей-то насмешливо-сочувственный голос.

В дежурке было жарко и душно. И знакомо пахло надзирательской. Эркин привычно сдёрнул с головы шапку. Фёдор невольно сделал то же самое. Дверь лейтенант оставил открытой, видимо, чтобы сделать обыск, изъятие и изгнание наглядным для быстро собиравшейся снаружи необычно тихой толпы.

— Мороз, ты правила знаешь?

Его тон был таким, что Эркин перешёл на английский.

— Да, сэр.

— Тогда выкладывай.

— Что, сэр.

— То, что принёс. Вот сюда, на стол.

— Да, сэр.

Эркин подошёл к столу и стал выкладывать из сумки банки, пакеты, коробочки, пакет с посудой, пакет со свечами… Выкладывал и мрачнел. Словам Фёдора, что отбирают только выпивку, он с самого начала не поверил. Вот оно так и выходит. И деньги такие псу под хвост, ну, это ладно, но поминки-то… поминать же надо. Они… да к чёрту! Они с Женей воды в кружки нальют. И так посидят. Визу отобрать не должны, не за что. Лишь бы в самом деле не посчитали, что он это в насмешку над комендатурой сделал. Тут тогда любая подлянка может быть. Выложив всё, он показал пустую сумку и положил её на стол рядом с банками. Ну, а теперь что?

Было тихо, очень тихо. Лейтенант и солдаты недоумённо разглядывали пёструю груду на столе. Лейтенант взял одну из банок, повертел, разбирая надписи на этикетке.

— Это что же такое? — спросил один из солдат.

— Сок, сэр, — ответил Эркин и уточнил: — Ананасовый.

— И зачем ты всё это накупил? — спросил лейтенант.

— На поминки, сэр, — ответил Эркин, перемешивая английские и русские слова.

— Я т-тебе сейчас покажу поминки, — лейтенант обиженно засопел и бросил банку к остальным с такой злобой, что Фёдор, наслаждавшийся зрелищем, встревожился: не перебор ли при таком раскладе получается.

— Не покупал он спиртного, — решил он поправить положение.

— Дойдёт и до тебя очередь, — пообещал ему лейтенант, подходя к Эркину. — А ну, расстёгивай куртку.

Эркин привычно повиновался и даже, не дожидаясь команды, положил руки за голову. Обыскивали его умело, явно зная все те места, о которых ему вчера вечером рассказывали. Охлопали, ощупали так, как и в распределителях никогда не смотрели. Даже в голенищах пошарили. В Мышеловке тогда так не было.

— Так, теперь ты.

Столь же тщательно обыскали и Фёдора. И с тем же результатом.

— Говорите, черти, где бутылку спрятали. Найду, хуже будет.

Эркин молчал, и лицо его приняло выражение тупого рабского упрямства. Он за свою жизнь столько раз слышал: "Говори… сам признайся… хуже будет", — что на него это никак не действовало. Он просто молчал.

— Что здесь происходит?

В дежурку вошли комендант и особист, и стало совсем тесно.

— Вот, задержал, — вытянулся лейтенант. — Пронос спиртного.

— И где оно? — спокойно спросил Олег Михайлович.

— Так…

Комендант переглянулся с особистом и повернулся к Эркину.

— Спиртное покупал? Ты руки-то опусти.

Эркин опустил руки.

— Нет, сэр.

— А куда ты столько сладкого накупил? И соков? — спросил особист.

Спросил так, что Эркин ответил по-русски.

— На поминки. Сегодня девять дней, как брата убили. Я знаю, что положено… поминать.

— Та-ак, — протянул комендант. — А как поминать надо, ты знаешь?

— Да. Мне… мне говорили, — Эркину уже казалось, что всё обойдётся. — Я и купил, что положено, что брат любил.

— Что-что? — весело удивился Олег Михайлович.

— Ну, мне сказали, что надо поминать тем, что покойный любил. А он… — у Эркина вдруг перехватило горло, но он справился с мгновенной судорогой и продолжил: — Он сладкое любил. И всё хотел ананасного сока попробовать. А спиртного он не любил. Я и не стал покупать.

Было по-прежнему очень тихо.

— Понятно, — кивнул комендант. — Забирай своё добро и иди. А то твои сейчас на таран пойдут.

Эркин как-то плохо понял его последнюю фразу, но насчёт своего добра… это до него сразу дошло. Он подошёл к столу и стал складывать в сумку банки, пакеты и коробочки.

— Всё собрал? — спросил комендант. — Давай, Мороз, ещё на обед поспеешь. Самохин, цирк закончен, понятно?

— Как не понять, — ухмыльнулся Фёдор.

Так, следующее действие, как особист с комендантом будут лейтенанта, командирчика задрипанного, утюжить и уму-разуму учить, посмотреть не удастся, но и виденного надолго для рассказов хватит.