Борис Письменный - Открыватель визиологики

Матвей недоумевал - как такая элементарная вещь могла быть ему незнакома? Говорится - великие истины слишком важны, чтобы быть новыми. Почему же он об этом понятия не имел? Если наше мышление пародирует зрение, в этом, не исключено, кроется объяснение прошлого и будущего, нашей судьбы -- зрительно мыслящих существ? Почему об этом не учат в начальной школе? Или я пропустил урок, когда, например, лежал с температурой?

Вдобавок, он проверил в словаре - как строятся в параграфы, объясняющие идейные концепции. И, конечно, они опять же были- пересказанные картинки -превращения идеи в зримый образ. Как же иначе! Попробуйте объяснить, например -- стихию экономики без зримых символов падений и взлетов. Для своей внутренней смутной догадки достаточно интуиции, но для передачи другому человеку логической идеи без четкого зрительного образа, видимо, не обойтись.

-Бог ты мой, - дивился Матвей, - они повсюду, эти слова!

Дело совсем не в прописной истине, что зрение -- важнейшее из чувств, Поразило его то, что в терминах логики не содержалось абсолютно ничего другого кроме зрительного образа; т.е. смысл почти всегда сопряжен со зрительным сопровождением.

Понимать вещи трудно, а видеть легко. Смотрите, как на глазах меняется мир. Где-то яйцеголовые умники решают за нас невнятные, не ОЧЕ--ВИД--ные проблемы; нам же -- потребителям подавайте ленивый десерт, знаменитую 'жвачку для глаз' -- ТВ, видики, компьютерные игры, СД ...-- картинки.

Матвей, подобно многим из наших, способный молодой человек, программист по судьбе, чувствовал приятное воодушевление. Он мало чего знал об одноименном евангелисте Человеке--Матфее и его поисках истоков знания и веры. Как и его ровесники, Мотя едва ли бы сказал, что лозунг -- Не закапывать свой талант в землю, к примеру, идет вовсе не от комсоргов и педагогов, но есть дословное из евангелия от Матфея (25:14); что про -- Свет знания для пребывающих во тьме -- метафоры из того же (3:16); или, что -Хождение по мукам -- это из Богодицы, а не заголовок совписателя А.Толстого. Матвей не ведал множество таких вещей, без понятия о которых мы жили всегда не тужили. Как все мы, научно-популярно образованный человек Матвей снизходительно относился к философствованию (обычно с эпитетом -'пустому'), к пророчествам и бабушкиным сказкам. Он, если помните, и так, еще сызмальства знал все!

Матвею захотелось услышать голос Сюзи; но они условились созваниваться только в экстренных случаях. До конца рабочего дня оставалось четыре бесконечных часа. Несколько раз он все же набрал сюзин номер, не поднимая трубки, довольствуясь этим бессмысленным действием как реформированный пьяница, поднимающий пустой бокал, или бывший курильщик, разминающий сигарету. Сю находилась в далеком, издательском корпусе Компании, который нельзя было разглядеть в жарком манхеттенском мареве.

За окном спланировал воробей и сел на конек соседнего фронтона, точно на центральную верхушку для полной симметричности лепного барельефа.

-- Откуда у жалкого комочка перьев эстетический вкус, не оттуда ль--от верблюда, что и мой собственный? -- пустился было Матвей в непонятно милые ему сегодня эмпиреи, как жалюзи со стуком упали; проектный руководитель, Марвин Фукс, протянул ему меморандум:

-- В пять - всем на местах. Летучка -- о горящем проекте!

Этот невозможный человек - Фукс. Сотрудники подозревали, что он постоянно за их спиной; что было недалеко от истины. Он, впрочем, сам того добивался. Быстрый человечек, Марвин, подобно многим мозглякам-американцам даже простые вещи произносил скороговоркой; не мог по--другому. Если он заговорит членораздельно и медленно, казалось, откроется что--то для него страшно разоблачительное или постыдное. Фукс призывал всех быстрее печатать на клавишах; и сам набирал коды спастическими аккордами, подчеркивая, тем самым, до чего он ценит драгоценное рабочее время. Его школьные дисциплинарные понукания: - Не смотреть в окно, или -- Сколько стоит минута? - сбивали с толку. Не понятно - как их трактовать: выглядел Фукс слишком прогрессивным, чтобы заявлять такое серьезно; для шутки -- это было не смешно.

-- Я--виж--Мат-вам--солнц--в-глаз, -- пробормотал он своей скороговоркой; задернул штору; скрылся из виду.

Один Матвей пока знал, что работа готова. Как было ему поступить? Проявить рвение и бежать хвалиться начальству? Или, как учат люди бывалые, дать бумаге отлежаться, пустить сок? Отдай он проект сегодня -- какой же удар он нанесет руководству!

Во--первых, получится, что они глупее его, раз столько важничали и паниковали.

Во--вторых, не станут же они ему аплодировать; тем самым, ронять свое руководящее достоинство.

В--третьих, им придется немедленно отыскивать новую головоломку для отдела, на чем, собственно, держится их престиж перед еще более высоким начальством. И в--четвертых и в--пятых...

Матвею ничего не оставалось как, продолжая имитировать занятость, придумать способ потратить оплаченное время с пользой. Это сущий парадокс -свободное время в рабочем офисе. Сначала, будто бы за кофе, он отправился проведать бывших соотечественников. Елизарию Шпольнику из Закарпатья по секрету намекнул, что проект -- в шляпе; высказал пожелание - пятница - Фукс мог бы отпустить программистов пораньше.

-- К'мон, ты крези? -- зашептал Елизарий, пользуясь лексиконом доступных ему языков. -- Фукс не будет давать пермита. Генук и шекет.- Он приложил палец к своим пунцовым толстым губам.

Налив кофе, Матвей заглянул в другой русский кубик -- к Лайзе Речниц; спросил что--нибудь почитать из ящиков ее стола, которые она, хитроумно выдвигая--задвигая, обращала в потайную читальню. Лайза дала ему пачку русских газет; сказала со вздохом: -- Если б ты знал, как я любила читать дома, в Минске! Почему теперь не могу найти книги, чтобы умнее меня?

-- А людей умнее встречала?

-- Лю--ю--ди -- другое дело.., -- начала Лайза, растягивая свой локон.

Но Матвей спешил дальше; решал -- не отправиться ли в публичную библиотеку на соседней улице? -- там был русский отдел, но передумал - долго искать: русские книги вечно попадают на полки других, так же трудно читаемых для американцев языков -- туда, где иврит, хинди или тао.

Итак, попивая кофе, поддерживая видимость активности на своем экране, даже барабаня вхолостую по клавишам для пущего озвучивания картины, он принялся за газеты. По привычке Матвей листал слева--направо: так ему представлялось удобнее. На иврите он не читал -- откуда странная эта манера? Сказать -- зов крови -- слишком помпезно. Скорее, решил -- средство

преодолеть угрозу многословного чтива. Всегда начинать с конца, особенно когда попадался толстый фолиант: вот, мол, все одолел, а теперь, не спеша, посмотрим сначала. При первом, с зада--наперед перелистывании Матвея заинтриговала выноска крупньми литерами: -- Галина Вишневская заявляет - На Западе нужно платить за свои покупки!