Валерий Пискунов - Преодолей пустоту

- Им нравится игрушка, а ты ее выкинул. На крайний случай, ты можешь это делать помягче...

Амик гнул свое:

- Они вечно привязываются к вещам.

Эина доказывала, что это не жадность, а поглощенность игрой и что, опять же, надо иметь терпение, дождаться конца игры, проверить ее через хозкомпыотер на поглощенность..

- Ты даже не понимаешь всей трагикомичности сказанного!- саркастически рассмеялся Амик. - Поглощенность! Если человек поглощен вещью, он обречен. Ты слышала? "Кружавчики, глазки"? Они дерутся из-за чурбашки. Надо научиться жить быстрее - в три, в четыре раза быстрое. Вещь отслужила свое - выброси!

Жена словно бы и не слышала его, улыбалась своему:

- А Принц, правда,- был какой-то трогательный, похож на тебя, того, давнего...

- Тебе дай волю, ты бы и меня давнего сохранила в какой-нибудь коробочке!.

Эина вздохнула и молча поставила перед ним корзину, куда за неделю складывали вещи, предназначенные на выброс. Амик поворчал для порядка, но не сопротивлялся особенно, потому что, если жена начинала сортировать мусор сама, это сопровождалось бесконечными вопросами:

- Как, по-твоему, это уже ни на что не пригодится?

- А может, все же пригодится?

- Как ты думаешь, это делала машина или человек?

- Кто-то, может, еще помнит, как делал эту вещь?

- А ты проверял эту книгу на изношенность?

- Разве в старых вещах нет уже никакой пользы?

Бесконечные вопросы! И Амик тоже невольно начинал колебаться: была все же даже в отживших вещах какая-то притягательность, жалостность какая-то, какая-то жадная, неистребимая полезность. Вроде той печки из девочкиных сказок, которая никому уже не нужна, стоит - старая, одинокая, а все печет и печет пирожки и пристает к каждому прохожему:

"Съешь! Съешь!". Думали бы хоть, когда печатают сказки для детей!

Зато, если рядом не было жены, Амик с сортировкой справлялся быстро: старое белье, наношенные книги, сломанные игрушки, изношенная мебель - все летело в поглотитель.

Редко-редко возникали сомнения, да и то не по существу, а по какой-то душевной расслабленности, накатывающей иногда. Так было на прошлой неделе с надтреснутой керамической вазой. И не то чтобы ваза была ценной несложные лепестки сиреневых цветов, дамочка с зонтиком, - но это был подарок сестры, которую он уже лет пятнадцать не видел. Ему почему-то стало жаль выбрасывать вазу, тогда он обратился к хозкомпьютеру. И, даже получив ответ о пятидесятитрехпроцентной изношенности, еще колебался и выбросил только день спустя. Потом опять жалел - казалось уже, что вазу можно было бы отнести к произведениям искусства, для которых проценты изношенности не имеют значения. В самом деле, это тяжеленькое основание, рельефно увитое листьями, и нежный поворот горловинки, и сама дамочка, стоящая в сиреневых кустах, так нежно-испуганно вглядывающаяся, и особенно ее черненькая головка с несложной прической-может, это произведение искусства? Или нет?

Все же он справился с сомнениями и жалостью: в конце концов, привязаться к вещи хуже, чем выкинуть что-нибудь по ошибке.

Справившись с корзиной отходов, Амик поужинал и принялся разбирать запись дня.

Прокрутил пленку с музыкальным уроком. Девочки сидели рядом и ждали его оценки. Амик не ко времени задумался - не пришло ли время обществу пересмотреть отношение к муэыке, не слийтко ли она отвлекает от реальных дел?

Ксаза дернула его за локоть.

- Ну, папа?

Лучше бы ей этого не делать. Торопить вправе только тот, кто выполняет задание безупречно. Она же допустила в своем этюде двадцать три ошибки. Немногим лучше обстояли дела и у Гии - пятнадцать ошибок.

- Никакой внимательности!-выговаривал он.-Учитесь за собой следить!

И стер обе записи.

Далее шла анкета социального обследования. Вопросы задавал агент, отвечала Эина.

Амик сделал звук погромче, приглашая жену послушать ее собственные рассуждения.

Агент. Как, по-вашему, что такое семья?

Э и п а. Когда в семье дети. Семья - это дети, их здоровье.

Агент. А муж?

Эина (вздохнув). И муж, конечно.

Агент. Что должно лежать в основе воспитания детей, по вашему мнению?

Эина. Любовь.

Агент. Любовь каждый понимает по-своему. Государство не может пускать на самотек развитие семьи, ведь семья - ячейка общества. Как же тогда быть с любовью?

Эина. Любовь - это еще и труд.

Агент. Не очень понятно...

Эина. Ну, как бы вам сказать? Я что-то делаю и люблю тех, для кого делаю...

Агент. Вы о труде в семье?

Эина. Нет, не только.

Агент. Я вижу, вы спешите. Еще один вопрос. Что больше всего мешает вам в воспитании детей?

Эина. Поглотитель.

Агент. Несколько неожиданно. Поглотитель решил так много проблем. Он сделал нас теми, кто мы есть. Чем же он так мешает вам?

Э и н а. Не знаю, не могу точно выразиться. Возможно, я не права. Возможно, я рутинерка.

Агент. Да, вероятно. До какой-то степени. Большое вам спасибо. Не смею больше задерживать.

- Ну как, сохранить для потомства? - спросил Амик.-"Возможно, я рутинерка, возможно, я не права"- передразнил он.

Жена оторвалась от журнала и пожала плечами. Он тщательно стер анкету-зачем множить глупости?

Далее следовал дневниковый отчет жены о прошедшем дне.

...Шел мелкий прохладный дождь. Забыла зонтик. Гия покашливает. Как бы не ОРЗ. Ксаза уж очень экестка и своевольна, Мужу вужна другая шапка...

- "Шел мелкий прохладный дождь",- прогнусил Амик и стер и эту запись.

Помучившись с полчаса, вспоминая какую-то свою мысль, показавшуюся достойной, записи, но, так и не вспомнив, он выключил магнитофон.

- Это кошмар.- Он со сладкой усталостью разделся, завалился в постель. - Всюду мелочи, порабощающие мелочи! Вместо того, чтобы не задумываясь швырять! Кидать! Чтобы чисто! Свободно!

Он швырнул на пол одеяло, потом подушку.

Жена не отзывалась. Отсутствие зрителя беспокоило его. Уж не уснула ли? Он словно бы ненароком толкнул ее. Эина тихо сказала:

- Амик, ты меня уже не любишь, да?

О женщины! Где логика? Где последовательность? И у этой женщины еще берут интервью! На смех, наверное!

- Амик, Амик!- Эипа толкала его.

Сердце колотилось, стесняло дыхание; он подумал, что ему, наверное, приснился плохой сон, он кричал во сне, и Эипа его разбудила. Он стыдился этих ночных кошмаров, лишенных логики, не зависящих от него.

- Ну что?-недовольно спросил он.

Жена молчала, держась дрожащей рукой за его плечо.

Коротко тенькнул телефон. Кто бы это? Телефон еще раз необычно звякнул. Амик снял трубку - раздался короткий резкий CBиcт. Амик постучал по рычажку - телефон молчал. Амик насторожился. Он дернул за шнурок торшера, но свет не загорелся.

Привлекло странное явление: обычно неподвижное яркое пятно голубоватого света отбрасываемого рекламой с крыши соседнего здания, медленно ползло, сползало влево, к окну.