Уильям Котцвинкл - Инопланетянин

— Иди к черту! — огрызнулся Эллиот.

— Молодой человек… — Мери не нашла, что сказать, и растерянно постучала вилкой по стакану Эллиота. — Ешьте ваши макароны!

— Никто мне не верит, — пожаловался Эллиот и еще более сумрачно уставился в тарелку.

Мэри ласково погладила его по руке.

— Не то, что бы совсем совсем тебе не верим, малыш…

— Он взаправду был там, клянусь, — Эллиот смотрел на нее через толстые линзы полными мольбы глазами.

Мэри повернулась к пятилетней Герти, младшей в семье, которая уже настаивала на отдельной квартире.

— Герти, милая, а кем ты будешь на Хеллоуин?

— Бо Дерек [4] Бо Дерек — американская киноактриса, исполнительница роли возлюбленной Тарзана в известном кинофильме. , мамочка.

В изнемогающем от бремени забот сознании Мэри тут же возникла картина: ее малютка-дочь голышом разгуливает по мокрым от дождя улицам их городка. Ковыряясь в макаронах, она попыталась представить что-нибудь другое, но тут Майкл опять начал приставать к Эллиоту.

— А может, — сказал Майкл свысока, как он нередко обращался к младшему брату, — это была игуана?

Мэри мысленно простонала.

— Игуан мне и так девать некуда — тихонько сказала она орешкам кэшью.

— Сам ты игуана! — огрызнулся Эллиот.

— А почему бы и нет? — стоял на своем Майкл. — Говорят, в канализационных трубах водятся аллигаторы.

«Аллигаторы — вот их-то мне и недостает, — подумала Мэри. — Начну считать аллигаторов. Все-таки веселее».

Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором тут же возник клацающий зубами аллигатор. Великолепный экземпляр.

Она повернулась к Эллиоту.

— Эллиот, Майкл просто хочет сказать, что тебе это померещилось. Такое случается. Нам всем вечно что-нибудь кажется…

«Вот мне, например, грезится, что на распродаже случайно затесалось платье от Диора, и всего за два доллара! В каком сногсшибательном виде я появилась бы в кафе!»

— Такое не может померещиться, — упрямо возразил Эллиот.

— Быть может, ты видел сексуального маньяка? — предположил Майкл.

— Ради бога, Майкл, не говори так при Герти, — взмолилась Мэри.

— Мамочка, а что такое маньяк?

— Просто дяденька в плаще, милая.

— Или просто испорченный ребенок, — добавил Майкл.

— Майкл! — строго прикрикнула Мэри.

И почему в головы детей вечно лезут какие-то извращенные мысли? Всякий раз одна и та же история! Неужто нельзя за едой (на второе она поджарила рыбные палочки) вести утонченно-шутливую беседу…

— Послушай, — не унимался Майкл, как всегда, игнорируя просьбу матери, — а вдруг это был эльф или даже гном?

Эллиот швырнул вилку на пол.

— Какой эльф, дерьмо!

Дерьмо! Мэри почувствовала, что ей становиться дурно. Как в ее маленький семейный круг проникло такое выражение?

— Эллиот, не смей произносить это слово за столом. И вообще в нашем доме!

Эллиот угрюмо уткнулся в тарелку.

— А вот папа поверил бы мне!

— Так позвони ему и расскажи, — предложила Мэри, а про себя подумала: «Если у него еще не отключили телефон за неуплату».

— Не могу, — сказал Эллиот. — Он в Мексике, вместе с Сэлли.

Мэри сама не знала, как ей удалось сохранить присутствие духа при упоминании имени ее бывшей подруги, а теперь лютого врага. Она только ниже пригнулась к тарелке с рыбными палочками. «Как иногда жестоки дети, — подумала она. — Особенно Эллиот».

— Если увидишь это снова, чем бы оно ни было, не приближайся. Позови меня, и я распоряжусь, чтобы за ним приехали и увезли.

— Кто? Собаколовы? — поинтересовалась Герти.

— Именно.

Гарви тихо зарычал на заднем крыльце, дожевывая коврик, на который давно покушался.

— Но ведь его подвергнут лоботомии [5] Лоботомия — рассечение доли головного мозга. , — сказал Эллиот, — или используют для каких-нибудь опытов.

— Ну и что? — ответила Мэри. — Это отучит его лазить по чужим грядкам.

Городок уже спал, когда это выползло из леса и двинулось к спящему городку. Оно не слыхало о лоботомии, но имело основание опасаться, что из него сделают чучело.

Перепончатые лапы обремененного годами существа почти бесшумно несли его к дому мальчика. Инопланетянин спустился с холма, оставляя за собой след как от большой дыни, которую волокли два утконоса. В доме было темно, свет виднелся лишь в одном оконце.

Инопланетянин осторожно заглянул поверх забора, вращая огромными выпуклыми глазами. Собаки не было видно.

Надо только дотянуться пальцем ноги до задвижки, как принято у землян… и тебя внесет внутрь.

Чудесные таблетки «М&М» вернули его к жизни. Удивительные таблетки! Корабль прилетит через тысячу лет; если таблеток хватит, возможно, удастся продержаться…

О чем ты мечтаешь, старый тупица! Тебе никогда не вернуться туда.

Он поднял глаза к небу, но сверху на него повеяло такой грустью, что он тут же потупился. Никакие «М&М» не спасут его, если товарищи по экипажу его бросили здесь.

Почему они так сделали?

Неужели не могли его подождать?

Он захлопнул калитку ногой, как это делал мальчик. Ничего не поделаешь: хочешь подружиться с землянами — принимай их обычаи.

Он прокрался через задний двор и, к своему изумлению, увидел мальчика, который лежал в спальном мешке возле овощной грядки.

Дышал мальчик спокойно. Легкий пар выходил изо рта — ночь была прохладной.

Инопланетянин задрожал, из кончиков пальцев его рук и ног заструилась дымка беспокойства, страха и замешательства.

Вдруг мальчик проснулся.

Эллиот взглянул перед собой и увидел огромные круглые глаза, глаза — словно медузы с едва различимыми щупальцами, источавшими энергию, глаза, заполненные до краев древним и страшным знанием, глаза, которые просвечивали его насквозь, вплоть до мельчайших атомов.

Инопланетянин разглядывал мальчика, не в силах оторваться от уродливо торчащего носа, безобразных, ничем не прикрытых ушей и, наконец, от самого ужасного зрелища — крошечных темных глаз-бусинок, глубоко сидящих под нависшим лбом.

Но вот детские глаза заморгали, и ужас, отразившийся в них, растрогал старого ученого. Он приветливо вытянул вперед длинный палец.

Эллиот взвизгнул и попытался отползти в своем спальном мешке; космическое чудовище рванулось в противоположную сторону, запуталось в собственных ногах и, падая, испустило ультразвуковой крик, на который из темноты к нему спикировала летучая мышь. В следующее мгновение, насмерть перепуганная, она уже улетала прочь, беспорядочно хлопая крыльями и стуча зубами от страха.

Зубы Эллиота тоже стучали, коленки ходили ходуном, а волосы на затылке стояли дыбом.

А где же бесстрашный защитник дома, Гарви?

Гарви был здесь, на заднем крыльце. У бедного пса зубы тоже громко лязгали от ужаса и шерсть тоже стояла дыбом. Обезумевшее от страха животное то прижималось к полу, то прыгало на дверь, отлетало от нее и хватало себя за хвост, пытаясь избавиться от неведомого, леденящего душу запаха, таившего в себе ароматы немыслимых галактик, исследовать которые не придет в голову ни одной здравомыслящей собаке. Гарви прижался к порогу — лишь кончик морды торчал через дверную щель; в нос ударила новая волна чужого запаха, и потерявший голову пес, забившись в угол, от волнения принялся грызть щетку.