Эллис Питерс - Неугомонная мумия

- Дядя Уолтер не знает коптского, - надменно ответствовал Рамсес. - Я просто хочу проверить на практике, насколько далеко я продвинулся в изучении этого языка. Как тебе, наверное, известно, мамочка, коптский язык - это модифицированный древнеегипетский, хотя копты использовали греческие буквы.

Я закатила глаза. Ладно бы только муж читал лекции по египтологии, так нет, родное дитя тоже вздумало поучать, да еще в столь самодовольной форме!

Рамсес сел за стол, рядом примостилась Бастет. Ребенок и кошка склонили головы над папирусом, причем у животного вид был не менее заинтересованный, чем у нашего сына.

Внезапно дверь, ведущая в соседнюю комнату, затряслась под градом ударов. Кулачищи у Джона огромные, а своей силы он не осознает, вот и приходится каждый раз опасаться, как бы дверь не слетела с петель. Однако сейчас этот грохот доставил мне невероятное наслаждение, он звучал заманчивее самой сладкой музыки.

Я пригласила Джона входить. Молодой человек застенчиво переступил порог, и Эмерсон согнулся в пароксизме хохота. На Джоне была униформа лакея, которую он, видимо, привез из Англии: бриджи до колен, медные пуговицы и все такое... Должна признаться, в этом наряде он и впрямь выглядел довольно нелепо. Залившись румянцем, Джон недоуменно посмотрел на Эмерсона.

- К вашим услугам, сэр и мадам, - объявил он. - Приношу свои извинения, что не мог выполнять свои обязанности на протяжении прошедших дней, и почтительно благодарю мадам за то внимание, которое она мне оказывала.

- Хорошо, хорошо, - выдавил Эмерсон. - Ты уверен, что выздоровел, мой мальчик?

- Полностью выздоровел, - заверила я супруга. - А теперь, Джон, постарайтесь никогда не снимать фланелевый пояс и следите за тем, что вы пьете и едите.

Тут я невольно покосилась на Рамсеса, проглотившего утром подозрительное лакомство. Впрочем, за нашего сына можно не опасаться: через его пищеварительный тракт прошли газетные листы, волчьи ягоды, ластики, чернила, костяные пуговицы и такое количество сладостей, которое могло бы свалить буйвола, а у мальчика даже расстройства желудка ни разу не было.

Джон спросил, какие будут распоряжения.

- Пока никаких. Почему бы вам немного не прогуляться, Джон? Вы не видели города, да и гостиницы тоже.

Рамсес тут же подскочил:

- Я с Джоном!

- Ну, не знаю...

- А как же папирус, сын мой? - спросил Эмерсон.

Рамсес взял шляпу и направился к двери.

- Похоже, манускрипт принадлежит человеку по имени Дидимус Томас, невозмутимо объявил он. - Это все, что я пока смог выяснить, но попытаюсь еще разок, когда достану коптский словарь. Пошли, Джон!

- Только не смей выходить из гостиницы! - поспешно сказала я. - Дальше террасы ни ногой! Ничего не ешь! Не пей! Не разговаривай с погонщиками ослов! И никому не говори тех слов, которые узнал от погонщиков ослов. Не заходи на кухню, в ванные или в спальни других людей. Не отходи от Джона! Не отпускай Бастет! Не позволяй ей гоняться за мышами, собаками, другими кошками и дамскими юбками. Не...

Я замолчала, чтобы набрать воздуха. Рамсес сделал вид, что с нравоучениями покончено, послал мне ангельскую улыбку и выскользнул за дверь.

- Только не долго, Джон! - умоляюще выдохнула я. - Не выпускайте его из виду.

Юноша расправил плечи:

- Можете положиться на меня, мадам. Я готов к выполнению задания. И...

- Быстрей же! - Я вытолкала его за дверь и повернулась к Эмерсону: - Я предусмотрела все случайности?

- Наверняка нет, - ответствовал заботливый родитель.

2

Я забыла запретить Рамсесу залезать на верхушки пальм. Обиженным тоном он объяснил, что хотел всего лишь получше разглядеть финики, о которых столько слышал. А есть, мол, и не собирался. В доказательство он протянул мне горсть липких фиников, с большим трудом выковыряв их из кармана.

Велев Джону отмыть Рамсеса, сама я принялась приводить в порядок вечерний костюм Эмерсона. Он с отвращением взирал на фрак.

- Сколько раз повторять, Амелия, я не собираюсь разгуливать в этих нелепых одеяниях. Какое мучение ты припасла для меня на этот раз?

- Сегодня у нас званый ужин, на который я пригласила кое-кого. Если тебе не трудно, помоги мне с платьем.

Наивного Эмерсона очень легко отвлечь. Он проворно помог мне втиснуться в платье и принялся сопеть над пуговицами.

- И кого же? Не Питри же, он никогда не бывает на этих светских балаганах. На редкость разумный человек. Навиля? Картера? Нет... - Руки, сновавшие вдоль моего позвоночника, замерли. Над моим плечом возникло разъяренное лицо Эмерсона. - Только не говори мне, что это де Морган! Пибоди, если ты занялась интригами за моей спиной...

- Я когда-нибудь занималась интригами? - На самом деле мсье де Морган с вежливым извинением отклонил мое приглашение, так как уже пообещал быть в другом месте. - Нет, - продолжала я, когда Эмерсон вновь принялся за пуговицы: платье было оснащено двумя десятками микроскопических горошин. Речь идет вовсе не о мсье де Моргане. Утром я узнала, что в каирский порт прибыли "Иштар" и "Хатор".

- А... Сейс и Уилберфорс. Не могу понять, что ты находишь в этой парочке. Священник-любитель и политик-ренегат...

- Они прекрасные ученые. Преподобный Сейс только что получил в Оксфорде кафедру ассирологии.

- Дилетанты! - фыркнул Эмерсон. - Таскаются туда-сюда по Нилу на своих корытцах, вместо того чтобы работать, как все честные люди.

Из моей груди невольно вырвался тоскливый вздох, и Эмерсон, самый отзывчивый из мужей, вновь прервал свой тяжкий труд и вопросительно заглянул мне в глаза.

- Скучаешь по собственному кораблю, Пибоди? Ну, ради тебя...

- Нет-нет, дорогой. Честно говоря, путешествие по Нилу было бы высшим блаженством, но я не променяю на него удовольствие работать вместе с тобой.

Это признание привело еще к одному перерыву; если так пойдет и дальше, то платье мне удастся застегнуть лишь к завтрашнему утру. Я занялась пуговицами сама, стараясь не обращать внимания на коварные маневры Эмерсона, всеми силами пытавшегося помешать мне.

- А знаешь, дражайшая моя Пибоди, мне нравится этот наряд. Темно-красный цвет тебе к лицу. Похожее платье было на тебе в тот вечер, когда ты вынудила меня дать обещание жениться на тебе.

- Все шутишь, Эмерсон... - Я придирчиво осмотрела себя в зеркало. - Не слишком ли вызывающий оттенок для замужней женщины и заботливой мамаши? Нет? Что ж, как всегда, полагаюсь на твое суждение, дорогой мой супруг.

В моей памяти тоже были живы самые нежные воспоминания о том заветном платье... Именно в тот романтический вечер Эмерсон предложил мне руку и сердце. Разумеется, я не вынуждала его жениться на мне, ну разве что... слегка подтолкнула. С тех пор я всегда слежу за тем, чтобы в моем гардеробе непременно присутствовало платье глубокого винного оттенка. Правда, нынешние наряды, по счастью, лишились отвратительного элемента прошлых лет - турнюра. И теперь я мечтала о том, что вслед за турнюрами, в небытие канут и омерзительные корсеты. Конечно же, мои корсеты никогда не отличались той теснотой, которую требует мода, поскольку я глубоко убеждена, что человеку надобно дышать. Да и вообще я частенько обходилась без этого гнусного орудия пыток, но к вечернему платью требовался корсет - для завершенности, так сказать, форм...