Эллис Питерс - Проклятье фараона

Милвертон все причитал, то превознося мисс Мэри, то жалуясь на нее.

- Может, ей не ясны ваши намерения? Надеюсь, они достойны джентльмена?

- О! Миссис Эмерсон, вы меня оскорбили безмерно! - воскликнул молодой человек. - Чувства мои так глубоки, так почтительны!

- Почему же о них не знает мисс Мэри? Вы предложили ей руку и сердце?

Милвертон тяжело вздохнул.

- Разве я посмею? В моем положении...

Он сдавленно ойкнул да так и умолк с раскрытым ртом.

Признаюсь в секундной слабости, читатель, - от этого случайного признания меня облило жаром. В моем положении~ Сами по себе слова ничего не значили. Милвертон мог ссылаться на молодость, на неуверенность в завтрашнем дне или, скажем, отсутствие достаточного капитала для семейной жизни. Но нет! Этот испуг выдавал его с головой. Милвертон был на грани признания!

Инстинкт сыщика самым грубым образом подавляет любые чувства. Как это ни позорно, мою жалость к Милвертону тут же смыло волной детективного пыла. Во что бы то ни стало усыпить бдительность преступника и заставить сознаться - вот на что я использовала каверзные стрелы из своего богатого арсенала.

- Понимаю, понимаю... Положение у вас, конечно, непростое... Но любовь творит чудеса. Если Мэри вас любит - она поймет и поддержит.

- Думаете? А вы бы поняли? Вы бы поддержали? - Милвертон вдруг развернулся и вцепился мне в плечи.

Я похолодела. Детективный пыл вмиг испарился. Зловещий тип навис надо мной, как тать в ночи. Его дыхание обжигало мне лицо, пальцы, кажется, подбирались к шее... Я покрепче ухватилась за рукоять зонтика и... к счастью, не успела совершить идиотский поступок. Из-за дальнего холма выплыл полный шар луны, окрестности вспыхнули серебряным сиянием. Ах эти лунные ночи в древних Фивах! Как часто вдохновляли они поэтов! Сколько шедевров было написано благодаря их поистине волшебной красоте!

Мое робкое перо, любезный читатель, не претендует на лавры даровитых авторов, и я не собиралась отвлекать ваше внимание экскурсами в природу Египта. Все куда проще - лунный свет, озарив лицо Милвертона, спас беднягу от близкого знакомства с зонтиком. На лице моего визави я увидела безнадежность, отчаяние, тоску - все, что угодно, кроме маниакального зверства, которое померещилось мне секунду назад.

Луна, спасительница Милвертона, и мне оказала услугу. Фотограф сообразил, что в запале перегнул палку, и тут же с покаянным видом вскинул руки:

- Ох, простите! Я сам не свой, миссис Эмерсон! Честное слово! Столько недель держать в себе... кто угодно рассудок потеряет! Сил больше нет. Могу я вам довериться, миссис Эмерсон?.. Прошу вас! Вот оно! Мои методы сработали! - Да! Да! Доверьтесь!

Юный джентльмен расправил плечи, сделал глубокий вдох, открыл рот...

Над холмами пронесся низкий душераздирающий вой. Я отшатнулась. Боже! Милвертон взревел как оборотень! Но нет - фотограф и сам от ужаса переменился в лице. Тогда кто это выл? Я завертела головой.

По горному плато в нашу сторону, но под углом к тропинке, мчался Эмерсон. Трещины он перелетал как на крыльях, из-под ног сыпались камни, призрачно-серебристые клубы отмечали его путь. Фантасмагория! Бред суеверного ума! Однако любоваться этим редким зрелищем было некогда. Размахивая зонтиком, я бросилась наперерез мужу.

Глаз у меня точный, рассчитала я все идеально, так что Эмерсону недолго оставалось гнать на всех парах. Пытаться затормозить моего благоверного окриком или дружеским похлопыванием по спине - пустой номер. Я и не пыталась. С ходу прыгнула на него, сбила с ног и всем телом придавила к земле.

Через несколько секунд ночь вновь огласилась диким криком, но теперь-то я прекрасно знала, что за существо исторгает эти вопли. Поудобнее устроившись на соседнем валуне, я вытерпела кошмарную какофонию до конца.

- Это что, заговор? - надрывался Эмерсон. - Мало мне всех луксорских святош и отбросов общества, так теперь и собственная жена пошла на меня войной! Я же не ради удовольствия тут скакал, Амелия! Если в не ты, негодяй был бы у нас в руках!

- Не знаю, за кем ты скакал, но знаю точно, что не догнал бы. Я никого не видела. Твой негодяй давно заполз в какую-нибудь щель - ищи-свищи его! Кто это был?

- Хабиб, кто ж еще! - огрызнулся Эмерсон. - Правда, я только тюрбан и заметил, но это точно он. Проклятье! Вечно ты со своими фокусами, Амелия! Еще чуть-чуть - и я бы его...

- Еще чуть-чуть - и я услышала бы признание мистера Милвертона! Если в не ты со своими фокусами, Эмерсон! Когда наконец уймешь этот ребяческий задор и научишься думать, прежде чем...

- Нет, каково! Мне это нравится! Яйца курицу учат! - взорвался мой муж. - Ребяческий задор, видите ли! А как назвать твое дурацкое убеждение, будто всегда и во всем...

Тут подоспели остальные, начались расспросы, возгласы, вздохи облегчения, так что очередная супружеская шпилька своей цели не достигла. Минут через пять Эмерсон нехотя согласился, что преследовать неведомо кого среди нагромождения скал бессмысленно, и мы продолжили путь. Мой муж, потирая бедро и демонстративно припадая на одну ногу, возглавил процессию.

Я же как бы ненароком пристроилась к Милвертону. Предложив мне руку, юный джентльмен сдавленно хмыкнул.

- Прошу прощения, миссис Эмерсон... Услышал конец вашей беседы...

Господи! Пока я лихорадочно соображала, когда шла речь о признании - в начале или конце беседы с Эмерсоном, фотограф продолжил:

- Не сочтите за нахальство с моей стороны, но я заинтригован вашими с профессором отношениями. Вот вы набросились на него, сбили с ног... Неужели нельзя было как-то иначе?..

- Ни в коем случае. Если Эмерсон завелся, кроме как физическим насилием его не остановить. А если бы он не остановился... Представляете, чем могла закончиться эта безумная гонка? Ноги переломал бы или, чего доброго, в расселину свалился!

- Понимаю. Вот только он, кажется, не очень-то... м-м... оценил вашу заботу.

- О-о, не волнуйтесь, это у него манера такая. - Эмерсон, по-прежнему неубедительно подволакивая ногу, ковылял в десятке шагов от нас, но я и не подумала понизить голос. - Он же англичанин, а истинному англичанину не пристало проявлять нежные чувства на публике. Наедине со мной - другое дело. Уверяю вас, это самый любящий и заботливый...

Чаша терпения Эмерсона переполнилась.

- А ну, пошевеливайтесь! - заорал он. - Сами топчетесь на месте и остальных задерживаете!

Так-то вот. Надежда на признание мистера Милвертона таяла как дым. Дальше дорога шла круто вниз, и тут уж вообще не до разговоров - того и гляди шею сломаешь. Когда сквозь пальмовую рощицу замерцали огни Баскервиль-холла, на дорогу выбежал встревоженный нашим долгим отсутствием Вандергельт, и я уж было совсем отчаялась...

Во внутреннем дворе Милвертон поймал мою руку.