Эллис Питерс - Сокровенное таинство (Хроники брата Кадфаэля - 11)

- Милорд,- начал Николас, склонившись к Хумилису и понизив голос,помните, три года назад вы посылали меня в эти края, в манор Лэ. Я должен был уведомить Хэмфри Круса о том, что вы приняли постриг и не можете жениться на его дочери, с которой были помолвлены.

- Что-что, а такое не забывается, - хмуро подтвердил брат Хумилис.

- А я, милорд, никак не могу забыть эту девушку. Вы ведь видели ее шестилетней малышкой, перед тем как отправились в Крестовый поход, а когда я ее повстречал, ей минуло девятнадцать - это была уже настоящая леди. Я сообщил ее отцу, что вы велели, и, выполнив поручение, уехал, но с тех пор эта девушка не идет у меня из ума. Она была так мила, скромна и с таким достоинством выслушала мои слова. Милорд, если она до сих пор не замужем и не обручена, я хотел бы просить ее руки. Но я не могу ехать к ней, не получив вашего согласия и благословения.

- Сынок,- отозвался брат Хумилис с удивленной и радостной улыбкой,видит Бог, с тех пор как я вынужден был отказаться от женитьбы, я больше всего на свете хотел бы видеть ее счастливой. Эта девушка вольна выйти замуж, за кого захочет, но я не мог бы пожелать ей лучшего мужа, чем ты. И если твое сватовство завершится успешно, это снимет с моей души камень, ибо я уверен, что с тобой ей будет лучше, чем было бы со мной. Рассуди сам, мой мальчик, ведь, вступая в орден, я отрекся от всего, чем владел в миру,- как же могу я притязать на обладание творением Господним? Отправляйся к ней - я благословляю вас обоих. Но не забудь вернуться и рассказать мне, чем закончится дело.

- Я так и сделаю, милорд, обещаю. Как мог бы я поступить иначе, ведь это вам я обязан тем, что встретил ее!

Склонившись, Николас поцеловал Хумилису руку и поднялся, собираясь уйти. И тут взгляд его упал на молчаливого монаха, который до сих пор держался в тени и ничем не обнаруживал своего присутствия. Молодой человек порывисто обернулся к нему и с теплотой в голосе произнес:

- Брат, я от всей души благодарю тебя за заботу о моем лорде. Сейчас я должен уйти, но надеюсь снова увидеть тебя по возвращении.

Николаса несколько смутило то, что ответом ему вновь был только вежливый кивок. Молодой монах не проронил ни звука.

- Брат Фиделис нем,- мягко пояснил Хумилис, - но жизнь его и труды красноречивее всяких слов. И я готов побожиться, что его благословение пребудет с тобой так же, как и мое.

После ухода Николаса, когда замерло эхо его шагов и воцарилась тишина, брат Хумилис лежал неподвижно и размышлял с умиротворенной улыбкой на лице.

- Было в моей жизни кое-что, о чем ты еще не знаешь,- промолвил он наконец, обращаясь к Фиделису,- все это случилось задолго до того, как мы с тобой познакомились. Но я не хочу иметь от тебя никаких секретов. Да, бедная девушка! Я ведь намного старше ее, и даже не будь я калекой, боюсь, она вряд ли была бы счастлива, если бы вышла за меня, как было сговорено. Я и видел-то ее всего раз, совсем малюткой, с каштановыми кудряшками и круглым, уморительно серьезным личиком. Знаешь, до тридцати лет я вовсе не помышлял о том, чтобы жениться и завести детей. Мой старший брат должен был унаследовать владения и продолжить наш род после смерти отца. Я же был свободен как ветер, а потому решил стать крестоносцем и начал собирать отряд, чтобы плыть в Святую Землю. И тут я получил известие о смерти брата и оказался на распутье - меня связывал и обет, данный Господу, и долг, который налагало мое происхождение. Я не мог нарушить клятву и должен был отправиться в Палестину на десять лет, но я обязан был подумать и о женитьбе, чтобы не пресекся наш древний род. Тогда я задумал поискать маленькую девочку, которая вполне могла бы дождаться моего возвращения,чтобы жениться на ней, когда она вырастет. И я нашел такую - Джулиану Крус, шести лет от роду. Ее семья владела манорами в этом графстве, да и в Стаффорде тоже.

Хумилис пошевелился и глубоко вздохнул, размышляя о том, сколь самонадеянно было с его стороны заглядывать вперед на десять лет. Фиделис подошел поближе, откинул капюшон и присел на табурет, на котором до этого сидел Николас. Они посмотрели друг другу в глаза и долго не отводили взглядов.

- Человек предполагает, сынок, а Господь располагает,- помолчав, произнес брат Хумилис. - Видать, у Всевышнего были на мой счет совсем другие планы. Ты видишь, что со мной приключилось. Ну а она, Джулиана Крус... Я рад за нее, ей не придется сочетаться браком со стариком, и она найдет себе лучшего мужа, чем я. Об одном молю Бога: чтобы она не оказалась уже обрученной. Николас был бы ей прекрасным супругом, и, выйди она за него, душа моя обрела бы покой. Ибо когда я думаю о ней, то чувствую себя должником и клятвопреступником.

Брат Фиделис покачал головой и с укоризненной улыбкой приложил палец к устам старшего друга.

Хью остался у сторожки, а брат Кадфаэль направился через двор к своему садику, где у него накопилось немало дел. В этот момент из-под арки вышел Николас Гарнэдж. Увидев монаха, он громко окликнул его и, подбежав, ухватил за рукав.

- Брат, можно тебя на минутку!

Кадфаэль обернулся к молодому человеку.

- Ну и как вы его нашли? Ваш лорд проделал долгий путь и слишком утомился, да к тому же не обращался за помощью, пока рана не загноилась. Но теперь все это позади. Воспаление спало, рана очистилась и заживает. Будьте уверены, мы не допустим, чтобы такое повторилось.

- Я не сомневаюсь в твоих словах, брат,- с горячностью отозвался Николас,- но я увидел его впервые после трех лет разлуки, и теперь он выглядит гораздо хуже, чем тогда, когда получил это страшное увечье. Рана была тяжелой, он какое-то время находился между жизнью и смертью. Лекари едва выходили его, но когда он оправился, то по крайней мере был похож на того Годфрида Мареско, которого мы знали и за которым готовы были следовать в огонь и воду. Тогда-то он и решил вернуться в Англию, да и пора было повидать родную землю, тем паче, что сражался за веру мой лорд гораздо дольше, чем требовал того его обет. Я отплыл вместе с ним, и знаю, что он тогда хорошо перенес путешествие. А теперь он так исхудал и ослаб, и каждое движение дается ему с трудом! Он очень плох? Прошу тебя, скажи мне правду.

- А когда он получил эту страшную рану? - спросил Кадфаэль, раздумывая о том, насколько много Николас уже знает или догадывается и что позволительно будет ему сказать.

- В последней битве с Зенги и его мосульскими воинами. А потом его лечили сирийские целители.

Возможно, лишь благодаря им он вообще остался в живых, подумал Кадфаэль, который и сам во многом был обязан познаниями во врачевании сирийцам и сарацинам. Вслух он осторожно спросил:

- А вы видели эту рану? Понимаете, в чем тут дело?

К удивлению монаха, закаленный в боях крестоносец замялся и покраснел, так что это было заметно даже под его золотистым загаром, но не отвел больших небесно-голубых глаз.