Эллис Питерс - Святой вор (Хроники брата Кадфаэля - 19)

Монах осторожно передвинулся поближе к люку, чтобы поглядеть вниз, но тут же кто-то, услышав движение, приветливо окликнул его.

- Ты там, брат? Все в порядке! Я тут забыл кое-что, когда уводили лошадей. - Теперь Кадфаэль услышал шаги по устланному соломой полу и увидел слугу трубадура. Бенецет поднял к нему улыбающееся лицо, помахивая уздечкой, поблескивавшей позолотой орнамента, которым были украшены недоуздок и повод, - Это уздечка моего господина! С тех пор как его конь оправился от хромоты, я впервые вывел его. Вся упряжь оказалась на месте, а вот уздечку я позабыл здесь. Она понадобится хозяину завтра. Мы собираем вещи.

- Да, я слыхал, - сказал Кадфаэль. - Вы поедете с надежным эскортом.

Он сунул молитвенник за пазуху, так как суму свою оставил внизу, затем осторожно полез в люк и стал спускаться по лестнице. Бенецет ожидал его внизу, помахивая уздечкой.

- Я вовремя вспомнил, где оставил ее, - сказал слуга, протирая большим пальцем позолоту на поводе. - Я спросил у привратника, и он сказал, мол, брат Кадфаэль взял ключ от конюшни и должен быть здесь. Вот я и поспешил сюда, пока ворота открыты. Если ты, брат, уже закончил, мы можем вернуться вместе.

- Мне еще надо к святому Жилю, - ответил Кадфаэль и повернулся, дабы поднять свою суму. - Если ты тут ничего больше не забыл, то ступай. Я запру и пойду своей дорогой.

- Нет, больше ничего, - сказал Бенецет. - Хорошо, что я вспомнил, иначе лучшая упряжь хозяйского коня осталась бы висеть на этих яслях, и мне пришлось бы заплатить за нее из своего кармана или своей шкурой.

Он коротко попрощался и не оборачиваясь вышел на тракт и двинулся через Форгейт в сторону аббатства. А ведь он даже не взглянул на чан с зерном, что стоял в темной нише! Однако уздечку взял, по его словам, с самых дальних яслей. Значит, он, по меньшей мере, произвел здесь какие-то действия, в которых как будто не было никакой необходимости.

Кадфаэль подошел к чану и сдвинул крышку. На внутренней кромке горловины и на земле подле чана лежали просыпанные зерна. Не очень много, но их было видно. Монах запустил обе руки в чан и пошуровал там до самого дна, пропуская холодное зерно между пальцев, однако не обнаружил ничего постороннего. И все же, что бы ни прятали в этом зерне, природа и форма этой вещи были таковы, что, когда ее вынимали, несколько зернышек просыпалось. Будь это уздечка, все они свалились бы обратно в чан. Быть может, что-нибудь со складками, в которых застряли зерна? Ткань?

А может, он просто полюбопытствовал, много ли осталось зерна? Почему бы и нет? Люди вообще подчас делают странные вещи просто так, походя, без всякой мысли. И все-таки тут что-то есть. Странные на первый взгляд вещи имеют подчас чрезвычайно большое значение. Кадфаэль отряхнулся, закрыл тяжелые ворота и отправился в приют святого Жиля.

Когда Кадфаэль вернулся в аббатство и с пустой сумой шел через большой монастырский двор, он заметил некое неторопливое, но целенаправленное движение, сопровождавшее приготовления к скорому отъезду. Спешить со сборами было и впрямь некуда, впереди еще целый день. Два сквайра Роберта Боссу сновали туда-сюда подле странноприимного дома, упаковывая те вещи, которые не должны понадобиться графу в дороге. Граф путешествовал налегке, но любил, чтобы прислуживали ему как следует, что обычно исполнялось без каких-либо специальных указаний с его стороны. Управляющему Николу и его более молодому товарищу, тому самому, которого оставили в Вустере и которому пришлось пешком возвращаться в Шрусбери, собирать особенно нечего, теперь все собранные для Рамсейской обители пожертвования будут размещены среди поклажи графа Роберта на той самой повозке, на которой прибыл в Шрусбери ковчежец святой Уинифред, так что графские тяжеловозы благополучно довезут до Лестера все добро субприора Герлуина. Роберт Боссу щедро одаривал Герлуина мелкими знаками внимания, стараясь не задевать его достоинство.

Была тут еще и третья группа отъезжающих, правда, уезжали они все вместе.

Вот им-то как раз было о чем позаботиться, готовясь в дорогу. Даални осторожно спускалась с высокого крыльца странноприимного дома, держа в руках переносной орган. Она вытягивала вперед шею, чтобы видеть перед собой ступеньки и не оступиться, ибо свои музыкальные инструменты Реми ценил едва ли не выше, чем свою певицу. Для органа имелся специально изготовленный дорожный чехол, однако он был слишком громоздким, и, вследствие тесноты в доме, его оставили на конюшне. Даални шла через двор, неся на руках инструмент, она ласково прижимала его к себе, словно младенца, ибо любила его ничуть не меньше, чем сам хозяин. Увидев Кадфаэля, она с суховатой улыбкой подняла на него глаза, но без особой радости, словно понимала, о чем мог зайти разговор с этим собеседником, и не очень-то желала такого разговора.

- Тебе не тяжело? - спросил Кадфаэль. - Давай помогу.

Девушка снова улыбнулась, уже теплее, и отрицательно помотала головой.

- Я отвечаю за него, так что если и уроню, то сама. Он не такой уж и тяжелый, просто громоздкий. Там, на конюшне, находится дорожный чехол для него. Кожаный и мягкий внутри. Если хочешь, помоги мне уложить в него инструмент. Тут в одиночку не управиться, нужно, чтобы кто-нибудь держал чехол раскрытым.

Кадфаэль пошел вместе с девушкой на конюшенный двор, где послушно подержал раскрытым чехол, покуда Даални укладывала орган внутрь. Наконец она закрыла чехол и плотно затянула ремни на пряжках. Неподалеку занимались своими делами графские сквайры, работали они ловко и сноровисто, со свойственной молодости грацией. В дальнем конце конюшенного двора Бенецет чистил седла и упряжь, развешанные на деревянных козлах вместе с подседельниками, сушившимися на неярком, но начинавшем уже пригревать солнышке. Узорчатая уздечка трубадура тоже висела рядом на крюке.

- Твой хозяин любит красивую упряжь, - заметил монах, кивая головой на уздечку.

Равнодушно проследив его взгляд, Даални сказала:

- Это не хозяйская уздечка, она принадлежит Бенецету. Уж и не знаю где он такую раздобыл. Небось украл где-нибудь. Но сам он помалкивает, так что лучше и не спрашивать.

Кадфаэль не сказал ни слова. К чему так глупо лгать? Похоже, Бенецет лгал без всяких видимых оснований, и одно это заставило монаха задуматься Возможно, Бенецет солгал об истинном хозяине столь богато украшенной уздечки, не желая привлекать внимание и вызывать лишние вопросы о ее происхождении, подобные тем, что возникли у Даални. Кадфаэль решил развить эту тему.

- Не очень-то он о ней позаботился - заметил монах равнодушным голосом, - Он позабыл ее в конюшне на ярмарочной площади, там она и провисела с самого наводнения. Он спохватился о ней лишь нынче утром.