Эллис Питерс - Тень ворона (Хроники брата Кадфаэля - 12)

- Вы меня не знаете, зато я знаю вас.

- Я вас знаю,- тихо ответил Бенет. Всего три слова, но и этот короткий ответ он выдохнул точно во сне.

- Вам сказал брат Кадфаэль? - вымолвила она после короткой заминки.

- Я спросил у него.

Девушка вновь смолкла, но Бенет почувствовал, что она улыбается, как будто услышала от него что-то приятное, настолько хорошее, что на миг отвлеклась и забыла, зачем сюда пришла.

- Я тоже вас знаю. Жиффар испугался, а я не боюсь! Если он вам не хочет помочь, то я готова. Когда мы можем поговорить ?

- Сейчас! - ответил Бенет, словно пробудившись от грез, и тотчас же обеими руками ухватился за подвернувшуюся удачу, о которой даже не мечтал. После ночной службы часть прихожан пойдет домой, вместе с ними выйдем и мы. Монахи останутся в церкви до рассвета. Это самый подходящий случай!

Спиной он чувствовал ее тепло и понял, что от волнения ее разбирает смех.

- Где?

- В сарайчике Кадфаэля.

Изо всех мест, которые он знал, это было самое удобное для уединенной беседы, так как хозяин сарайчика не скоро должен был вернуться из церкви. В жаровне под толстым слоем дерна всю ночь тлели угли, и в любой момент их можно было раздуть пожарче, чтобы согреться. Бенет знал, что никогда не подвергнет опасности это юное, хрупкое создание, воспользовавшись готовностью девушки послужить делу императрицы, но он по крайней мере сможет наговориться с ней наедине, налюбоваться на ее серьезное, восторженное личико, насладиться общностью, которая соединила их как заговорщиков. И если ему никогда не суждено ее увидеть, он сохранит на всю жизнь память об этой встрече.

- Надо выйти в южную дверь и дальше через монастырский двор,- сказал Бенет.- Сейчас там нет ни души, никто нас не заметит.

В ответ нежное дыхание коснулось его уха:

- Чего же мы ждем? Я прямо сейчас прошмыгну в южный притвор. Служба продлится еще долго. Я первая, а вы - немного погодя. Хорошо?

И, не дожидаясь ответа, девушка бесшумной поступью пошла к выходу, стараясь не стучать каблуками, чтобы не потревожить молящихся. Она несколько раз останавливалась, чтобы на всякий случай все видели, что она не просто так ходит по церкви, а стоит, набожно обратив взор на главный алтарь, перед которым пел монашеский хор. Бенет уже окончательно подпал под ее чары и готов был следовать за ней куда угодно. Он с трудом сдержал себя, пережидая те минуты, пока она с остановками добиралась до южных дверей. Наконец она скрылась в темном притворе, и юноша потихоньку последовал за ней. Нырнув наконец во тьму притвора, он с облегчением перевел дух. Девушка уже поджидала его у самых дверей, положа руку на тяжелую задвижку. Тесно прижавшись друг к другу, они затаили дыхание, дожидаясь первого ликующего возгласа и ответного радостного призыва:

- Христос родился!

- Помолимся господу!

Бенет прикрыл своей рукой ее руку, лежавшую на щеколде, и под звуки начавшегося песнопения открыл задвижку и нажал на створку двери. Кому в эту минуту могло быть дело до молоденькой парочки, проскользнувшей через приоткрытую щелку на холод! На большом монастырском дворе им не встретилось ни души. Бенет ли первым взял девушку за руку, или та протянула ему руку, бог весть! Но только, заворачивая за угол мимо густой живой изгороди, они уже держались за руки и, очутившись за нею, замедлили шаг, оба дышали, как после быстрого бега. Не отпуская рук, они улыбались, дыхание вырывалось изо рта серебристым туманом. Темно-синее, почти черное и сияющее блеском мерцающих звезд небо вздымало у них над головами свой купол, из которого, словно из перевернутой чаши, струился вниз холод, но они его не замечали.

Низенький сарайчик Кадфаэля, сложенный из крепких бревен, притаился в своей ограде, внутри его стен всегда сохранялось тепло. Бенет тихонько затворил за собою дверь и стал ощупью искать на полочке, расположение которой он изучил не хуже Кадфаэля, коробок с огнивом и лампаду. Со второй или третьей попытки он высек искру, и трут затлелся. Бенет осторожно раздул огонек на фитиле. Сначала тот замерцал слабенькой, дрожащей звездочкой, затем лампада разгорелась и пламя поднялось вверх длинным язычком. Возле жаровни лежали наготове кожаные мехи, Бенету оставалось только отодвинуть в сторону дернину и минутку-другую потрудиться над мехами, чтобы угли запылали, затем он подкинул щепок. Пламя занялось и вспыхнуло, разливая вокруг тепло.

- Он поймет, что кто-то без него здесь побывал,- заметила девушка без признаков беспокойства.

- Он поймет, что это был я,- сказал Бенет, легко вставая с колен. Лицо его, освещенное жаровней, казалось сейчас по-летнему загорелым и смуглым. Он промолчит об этом. Но про себя, конечно, начнет гадать, что к чему и с кем это я заходил.

- Вы приводили сюда других женщин? - спросила девушка и с вызовом обернулась к нему, вскинув вверх подбородок.

- Никогда. И никогда не приведу никого, кроме вас, если когда-либо еще вы почтите меня своим присутствием,- пылко вымолвил Бенет, глядя ей прямо в глаза.

Сырая, смолистая щепка с шипением вспыхнула в жаровне и кверху взвились языки яркого пламени, осветив золотистым сиянием два юных лица. Выхваченные из темноты и озаренные снизу таинственным светом, они взирали друг на друга широко раскрытыми глазами, в удивленном молчании приоткрыв губы. Они увидели себя как бы в зеркале, от которого невозможно было отвести глаз, ибо оно явило им образ внезапно родившейся любви.

Глава пятая

Перед рассветом, после короткого перерыва на сон, монахи отслужили первый час, а на рассвете раннюю мессу. Почти все жители Форгейта давно разошлись по домам. Монахи немного осоловели после долгого бдения и, еще не остывшие от душевного подъема, вызванного музыкой и переживанием великого чуда, побрели к себе по ночной лестнице, чтобы немного отдохнуть перед дневными трудами. Кадфаэлю, настоявшемуся и насидевшемуся за эту ночь до изнеможения, гораздо больше хотелось сейчас подвигаться, расправить спину и размять ноги, нежели отдыхать. В пустой умывальне он с непривычной для себя ленью совершил утреннее омовение, тщательно побрился и вышел во двор. В этот миг в закрытых воротах отворилась дверца и во двор, скользя и спотыкаясь на обледенелых булыжниках, вбежала почтенная Диота Хэммет. Одной рукой она придерживала полы своего темного плаща и с очевидным волнением озиралась по сторонам. Меховой воротник весь заиндевел от пара, вырывавшегося у нее изо рта. Серебристый иней покрывал все вокруг, белея на стенах, кустах и ветках деревьев.

Увидев Диоту, привратник вышел к ней из дверей, чтобы спросить, по какому делу она пришла, но та, заметив приора Роберта, показавшегося на крыльце монастырского здания, устремилась к нему со всех ног и склонилась перед ним в таком низком поклоне, что по неосторожности чуть было не упала на колени.