Эллис Питерс - Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)

- Хорошо мне тут с вами сидеть за чаркой эля, но боюсь, я не вправе терять время, - с сожалением сказал Кадфаэль. - Ведь я пришел сюда по делу. Мне нужно поговорить с твоим племянником и поскорей возвращаться назад.

- Со мной? - удивился молодой человек.

- Ты навещал отца Бонифация в день празднества перенесения мощей Святой Уинифред, верно? И пробыл в аббатстве с половины кануна и вплоть до вечера праздничного дня, отслужив за отца Бонифация повечерие?

- Да, мы с отцом Бонифацием еще недавно служили вместе дьяконами, уточнил молодой Эдмер и, протянув длинную руку, не приподнимаясь с земли, подлил в стаканы эль, - А что случилось? Я, наверное, что-нибудь потерял, когда разоблачался? Надо бы зайти в аббатство, прежде чем уезжать отсюда.

- Ты заменял его весь день от утренней мессы вплоть до повечерия? Приходил ли к вам кто-нибудь за советом или с исповедью?

Темно-карие глаза Эдмера-младшего смотрели на Кадфаэля открыто и серьезно. Кадфаэль прочел, предугадал ответ, прежде чем услышал:

- Да. Один человек приходил.

О полном успехе говорить было рано, поэтому Кадфаэль спросил с осторожностью:

- Что за человек? Какого примерно возраста?

- Лет пятидесяти, с поредевшими седоватыми волосами. Немного сутулый, морщинистый. Он был очень подавлен я озабочен, когда пришел ко мне. Нет, не ремесленник. Судя по рукам, скорее, мелкий торговец или чей-нибудь слуга.

"Еще теплее", - подумал Кадфаэль и продолжал расспрашивать:

- Ты хорошо его рассмотрел?

- Это было не в церкви, он пришел ко мне в дормиторий над галереей. Спрашивал он отца Бонифация, но вместо него оказался я. Мы столкнулись лицом к лицу.

- Итак, он не был тебе знаком?

- Нет, я мало кого знаю в Шрусбери. Я был там впервые.

Ясно было, что юный Эдмер не присутствовал утром на капитуле, иначе бы он узнал Олдвина. Кадфаэль даже не стал уточнять. Молодой человек осознавал свои скромные права и не пытался выйти за их рамки.

- Ты выслушал исповедь и отпустил грехи?

- Да. И тем помог ему. Разумеется, ты понимаешь, что о содержании этой исповеди я ничего не могу сказать.

- А я и не спрашиваю. Мне нужно только убедиться, что это тот самый человек и что душа его очистилась через покаяние. Ибо, видишь ли, продолжал Кадфаэль, уважительно воспринявший серьезность юного Эдмера, если только здесь нет ошибки, этот самый человек уже мертв. И приходской священник, пекущийся о заблудших душах, хочет утвердиться, что он вправе приступать к похоронам в соответствии с ритуалами и правилами церкви. Вот почему он обошел всех приходских священников в городе.

- Как! Тот человек умер? - переспросил потрясенный Эдмер-младший, - Он выглядел довольно крепким для своих лет... Как такое могло случиться? И потом - он ушел от меня такой радостный... Почему он вдруг умер? Не понимаю...

- Ты, наверное, слышал, что на следующее утро после праздника в реке нашли мертвеца? Не утопленника, но убитого ножом в спину. Шериф ведет следствие.

- Так это его убили! - воскликнул потрясенный молодой человек.

- Да, и необходимо заверить, что он был на исповеди незадолго до смерти. Однако я не вполне еще убежден, что именно он был у тебя.

- Я не знал его имени, - поколебавшись, сказал молодой человек.

- Но ты бы узнал его в лицо, - коротко заметил дядюшка. Дальнейших слов не требовалось: Эдмер-младший, оперевшись ладонью о землю, вскочил на ноги и наскоро отряхнул полы рясы.

- Я иду с тобой, - обратился он к Кадфаэлю. - Искренне надеюсь, что смогу свидетельствовать о покойном.

Над телом Олдвина, прилично уложенным на козлах в ожидании похорон, собрались четыре человека: Жерар, отец Элия, Кадфаэль и молодой Эдмер. В тесном сарае, чисто выметенном и украшенном зелеными ветками, не нашлось места для других. Но и этих четырех было достаточно

По дороге в Шрусбери Эдмер и Кадфаэль почти не разговаривали. Эдмер, стремившийся сохранить тайну исповеди, не желал даже упоминать о ней, поскольку не был уверен, что покойный и приходивший исповедоваться верующий - одно и то же лицо. К тому же это был первый человек, который ему исповедовался - смиренно и благоговейно.

Они сразу же направились к отцу Элии, чтобы вместе с ним идти в дом Жерара: если освидетельствование окажется действенным, суровый духовник со спокойной совестью может приступать к похоронам. Старик с охотой заторопился к покойному. Встав в изголовье гроба, как ему и полагалось, старческой рукой, дрожавшей от волнения и напоминавшей птичью лапку, он отвернул край савана и открыл лицо усопшего. В изножье стоял Эдмер, молодой священник, и глядел на старика - ветхого, но стойкого и изведавшего, как непросто исцелять человеческие души.

Эдмер молча смотрел в лицо покойного, которое, по мнению Кадфаэля, лишилось присущего ему при жизни выражения испуга и подозрительности. Мышцы щек и челюсти расслабились, отчего исчезла унылая гримаса и лицо стало казаться безмятежным, почти юным. Эдмер, смотревший на покойного с изумлением и жалостью, выдохнул:

- Да, это он.

- Ты уверен? - спросил Кадфаэль.

- Да.

- Он пришел к тебе на исповедь и получил отпущение грехов? Хвала Господу! - Отец Элия закрыл лицо покойному. - Теперь можно отбросить все колебания. Перед самой смертью он облегчил свою душу. Сказал ли он все, как должно?

- Да, мы оба произнесли все, что требовалось, - заверил старика Эдмер. - Пришел он ко мне в большой тревоге, но уходил утешенным. Не было нужды в епитимье. Человек этот, как мне показалось, из числа тех, кто слишком усердно кается: иные предъявляют к себе слишком большие требования. И потому, думаю, надо относиться снисходительно к их мелким прегрешениям.

Отец Элия бросил на Эдмера неодобрительный взгляд, но промолчал: юности, как известно, свойственна нетребовательность, граничащая с легкомыслием. Эдмер, однако, совершенно искренне ничего не заметил. Подняв на старика свои честные темно-карие глаза, он продолжал:

- Как я рад, святой отец, что брат Кадфаэль успел прийти ко мне! И еще больше рад тому, что оказался на месте, когда этот человек пришел ко мне со своей тяготой. Бог свидетель, какой я дурной священник! Ведь я был раздосадован, что этот человек, спотыкаясь на лестнице, поднялся ко мне. Я едва не сказал ему, чтобы он пришел в другое время, - и все потому, что боялся опоздать к вечерне, но, по счастью, взглянул ему в лицо...

Эдмер сказал это так просто, что поначалу Кадфаэль не придал особого значения его словам. Жерар уже вышел во двор, и Кадфаэль повернулся, чтобы выйти вслед за ним. Солнце было подернуто облаками, и сумерки казались жемчужными. Прозрение явилось столь внезапно, что он даже споткнулся о порог. Оглянувшись, он уставился на молодого священника.

- К вечерне? Ты боялся опоздать к вечерне?!