Эллис Питерс - Воробей под святой кровлей (Хроники брата Кадфаэля - 7)

Только тогда Хью до него дотронулся.

- Она преставилась, Йестин. Положи ее и пойдем с нами! Я обещаю тебе, что ее отнесут домой честь честью.

Йестин опустил тело на подстилку из сена и медленно поднялся с пола. Утреннее солнце коснулось движущимся лучом перевязанного веревкой свертка, который они забрали с собой наверх. Потускневший взгляд Йестина упал на него и сразу вспыхнул. Он схватил с полу узел и с размаху швырнул в окно; упав на траву, узел развязался, содержимое рассыпалось и заиграло искрами под косыми утренними лучами.

Страшный вопль горя и отчаяния вырвался из горла Йестина к безмятежно ясным небесам:

- Да я бы взял ее за себя в чем есть, хоть босую!

И с пастбища ему, словно эхо, ответил жалобным воем другой голос: там ползал на четвереньках Уолтер Аурифабер, подбирая презрительно брошенное, раскиданное по траве золото и серебро.

Глава четырнадцатая

После

При ярком блистании раннего солнечного утра отряд Хью Берингара, подобрав живых и мертвых, повез всех в город; безмолвного и равнодушного к своей участи Йестина отправили в замок, а Сюзанну, уже неподвластную никаким карам бренного мира, - домой, в лоно поредевшего семейства, которому скоро предстояло проводить на кладбище представительниц сразу трех поколений. Вместе со всеми ехал ошалевший от пережитого Уолтер Аурифабер, он крепко прижал к себе узел с найденным богатством и только недоуменно морщился, когда его взгляд падал на тело Сюзанны. Уолтера раздирали противоречивые чувства, он сам не знал, радоваться ли ему своим вновь обретенным сокровищам или оплакивать дочь. Ведь как-никак, именно дочь ограбила его да еще и осрамила перед всеми напоследок; с ее смертью он потерял лишь толковую домоправительницу, но в доме уже появилась другая женщина, которая могла ее заменить. Даниэль наконец-то повзрослел и начал всерьез заниматься своим ремеслом, так что, работая на пару, они могут обойтись впредь без подмастерья. Словом, какие бы сомнения ни боролись в душе мастера Аурифабера, скоро они должны были разрешиться самым удовлетворительным образом.

Что же касается благополучно спасенных любовников, которые от счастья не могли вымолвить ни слова и только держались за руки, не сводя друг с друга глаз, то эту заботу взял на себя Кадфаэль. Зная щепетильность приора Роберта и строгость аббата Радульфуса, который требовал неукоснительного соблюдения монастырских порядков и правил, брат Кадфаэль во имя соблюдения приличий шепнул несколько слов на ушко Хью Берингару, чтобы заручиться через него сочувственной помощью его супруги. Элин с радостью согласилась приютить под своим крылышком Раннильт и взяла на себя заботы о ее приданом, пообещав учить и наставлять молодую невесту во всем, что касается подготовки к свадьбе. Элин также задумала немножко подкормить свою подопечную, чтобы у нее округлились щечки и появился румянец, и тогда ее красота, никем прежде не замечаемая и не признанная, ярко засияет перед всем светом.

- Если ты намерен забрать ее с собой, - говорил Кадфаэль, твердой рукой направляя немного упирающегося Лиливина через мост в сторону аббатства, вам лучше всего тут и обвенчаться, потому что в здешних краях найдется немало людей, которым сейчас стыдно перед тобой за свое прошлое поведение и которые горят желанием загладить свою вину маленькими подарками. Тебе нечего стыдиться благодеяний, которые идут от чистого сердца. Приняв их, ты только утешишь дарителей, которым нужно чем-нибудь успокоить свою совесть. А покуда идут приготовления к свадьбе, ты уж как-нибудь потерпи у нас еще с недельку. Ты ведь и сам понимаешь, что не можешь поселить невесту у себя в притворе церкви. - "Или за стеной алтаря", - добавил он мысленно, не договаривая вслух. - У госпожи Берингар ей будет хорошо и спокойно, и скоро она, ко всеобщему удовольствию, станет твоей женой.

Кадфаэль оказался прав. В отношении Лиливина у населения Шрусбери была нечиста совесть, и она мучила их укорами с тех пор, как молва собрала на рынке и в лавках, а затем разнесла по всему городу невероятную правду. Все, кто раньше опрометчиво присоединились к его гонителям, теперь бросились заглаживать свою вину маленькими подарками. Провост, который не участвовал в погоне, обратил внимание на плачевный вид его башмаков и подал добрый пример, заказав для него новую пару, чтобы Лиливину было в чем пуститься в дорогу. Другие члены купеческой гильдии подхватили его почин. Портные справили в складчину хорошую одежду. Похоже было на то, что Лиливин будет одет с ног до головы, и притом так хорошо, как еще никогда не бывало в его жизни.

Но самый лучший подарок преподнес ему брат Ансельм.

- Ну, раз уж ты не хочешь у нас оставаться и дать обет безбрачия, весело сказал регент, - вот тебе твоя скрипка и хорошая кожаная сумка в придачу. Я доволен своей работой, получилось даже лучше, чем я ожидал. Сам увидишь, как она хорошо звучит, несмотря на все ее злоключения.

Лиливин схватил свое вновь обретенное сокровище и прижал его к груди с такой радостью, словно оно было ему дороже золота и серебра. А брат Ансельм строго напутствовал его:

- И помни - береги свои знания! Ты научился читать и записывать музыку, так не забывай это искусство. Смотри, чтобы мне не пришлось краснеть за своего ученика, если судьба когда-нибудь снова забросит тебя в наши края и ты нас навестишь!

Лиливин рассыпался в горячей благодарности и надавал обещаний, которые вряд ли смог бы сдержать, хотя давал их искренне, от чистого сердца.

Лиливин и Раннильт обвенчались перед тем же алтарем, к которому Лиливин не так давно прибежал, спасаясь от преследователей; их обвенчал священник форгейтского прихода, отец Адам, на церемонии присутствовали Хью и Элин Берингар, брат Кадфаэль, брат Освин, брат Ансельм и еще несколько монахов, сочувственно провожавших своего недавнего гостя. Сам аббат Радульфус благословил молодых.

Затем, сложив в узелок свои свадебные наряды и переодевшись для странствия в каждодневное домотканое платье, они отправились к Хью Берингару, который беседовал с братом Кадфаэлем в приемной странноприимного дома.

- Скоро мы уходим, - начал Лиливин, который, как муж, говорил от имени обоих супругов. - Нам пора, чтобы засветло добраться до Личфилда. Но перед тем как уйти, мы хотели у вас спросить... Его ведь будут судить через несколько недель, и мы, наверное, уже не узнаем, чем кончится суд. Не правда ли, его ведь не повесят?

Эти двое, такие бедные, несмотря на все дары, какие они получили впервые в жизни, были щедры на сострадание.

- Так вам, значит, не хочется, чтобы его повесили? - спросил Хью. - Он ведь хотел убить тебя, Раннильт. Или теперь, когда все осталось позади, ты уже не веришь, что он мог это сделать?