Андрэ Нортон - Космические бродяги

Незнакомец был с непокрытой головой, и его всклокоченные волосы мало чем отличались по цвету от плаща, так что трудно было разобрать, где кончаются волосы и начинается ткань. На лице с густой бородой выделяются острый, как клюв, нос и удивительно светлые, с красным ободком глаза. Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.

— Грешники! — словно кнут, хлестнул голос, такой же повелительный, как и у Козберга. Заметный трепет пробежал по толпе при этом обвинении. — Темная сила пробралась на ваш участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только ко тьме. Ваше небо закрыто облаками.

Одна из женщин всхлипнула, ее тихий плач поддержали двое малышей. Человек в плаще обратил взор к небу, которое действительно закрывали облака, и запел, вернее захрипел, как ржавая пила. Слова песни были непонятны Ренфо.

По-прежнему уставившись на облака, незнакомец повернулся и тяжелыми шагами направился к лесу. Толпа потянулась за ним — мужчины впереди, — однако Нейл старался держаться подальше от хозяина и проповедника.

Конечно, это было просто совпадение, тем не менее облака сгущались, жара спала, и налетевший неизвестно откуда холодный ветер подгонял людей, пока они шли на поляну, где был найден клад.

Говорящий с Небом трижды обошел лежащие на земле таинственные предметы, взял топор, которым раньше работал Ласья, и протянул его Козбергу. Хозяин участка перевернул инструмент лезвием вверх и обрушил его на сверкающие драгоценности, превращая их в неразличимую массу мелких обломков и пыли, в то время как пение продолжалось. Когда Козберг наконец справился со своей задачей, старик в сером вытащил из-под плаща бластер старого образца и прицелился в груду осколков. Ослепительный луч нашел цель, и зрители попятились от жара вспышки. Затем все, что осталось от клада после жестокой расправы, было закопано в землю. Говорящий с Небом обернулся к Козбергу.

— Вы будете очищаться, будете искупать грех, будете ждать!

Хозяин участка кивнул косматой головой.

— Мы будем очищаться, будем искупать, будем ждать. Процессия, возглавляемая Говорящим с Небом, вернулась во двор.

Когда рабочие собрались в сарае, первым не выдержал Тейлос. Он обратился к Бринхольду, одному из здешних старожилов:

— Что будет дальше?

— Ляжем спать с пустым брюхом. Ласья, зачем ты рассказал хозяину о находке?

— Да уж, — нестройным хором поддержали его товарищи. — Теперь нам придется поститься, пока они умиротворяют небо!

Ласья пожал плечами.

— Вы же знаете закон. Лучше пару деньков поголодать, чем получить полную выучку.

— Он прав, — поддержал приятеля Ханноза. — Просто нам не повезло, что здесь нашли эти вещи. Около двух лет назад сам Козберг наткнулся на такой клад.

Нейл повернулся к нему.

— В этом лесу?

— Да. Козберг искал свою дочь. Она была странной девочкой и вечно убегала в лес, когда ей удавалось вырваться из дома. Говорили, что у нее голова не в порядке, — Ханноза неприязненно поморщился. — Она здорово отличалась от всего семейства. В моем мире рассказывали легенды о том, что раньше на планете существовала другая раса, которой пришлось спрятаться от захватчиков. И теперь иногда они крадут новорожденных, взамен оставляя своих детей.

— Зачем? — удивился юноша.

Внезапно на него накатила волна странного возбуждения, как и тогда, когда он думал о спрятанной трубочке.

— Кто знает? Может, для обновления крови в их исчезающей расе. Во всяком случае, подменыш, как называли оставленного ребенка, вел себя довольно странно и обычно рано умирал. Эйли, как я уже сказал, вовсе не походила на остальных Козбергов, так что вполне могла быть таким подменышем.

— Да, она и в самом деле была совсем другая, — согласился Ласья. — Не повезло девчонке…

— Что с ней случилось? — поинтересовался Нейл.

— Я же тебе рассказывал, она заболела зеленой лихорадкой, и ее выгнали в лес — так всегда делают. Только, мне кажется, ни к чему было поднимать такой шум насчет того, что она была грешницей. Она никому не причиняла вреда, просто хотела жить по-своему.

— А это здесь грех. В других местах, кстати, тоже, — сказал Ханноза, устраиваясь на своей койке и закрывая глаза. — Отдыхай, парень. Мы не будем ни работать, ни есть, пока не кончится период очищения.

— Это долго?

— Зависит от дара, который Козберг преподнесет Говорящему с Небом. Старый Хайзендер весьма сообразителен и знает, что наш уважаемый хозяин хочет до зимы очистить западные поля, так что они поторгуются.

Они не нашли трубочку, думал Нейл, лежа на койке ранним утром, ее не было среди уничтоженных предметов. Когда он рискнет вернуться к своему тайнику и взять ее? Здравый смысл говорил, что ждать придется долго, но у него едва ли не чесались руки, а желание держать трубочку на ладони было сродни жажде в знойный и душный поддень. Удивленный и напуганный своим состоянием Ренфо обращался к себе с вопросом: почему его так занимает этот артефакт, почему странная вещь так притягивает его? Трубочка дает шанс на освобождение в том случае, если ему удастся отнести ее в порт и продать? Или он просто хочет иметь ее?

Юноша, как мог, боролся с этим сильным влечением. Он устал — душевно и физически — и хотел отдохнуть, но его мозг не успокаивался даже во сне. Поэтому Нейл, щадя его, старался думать о всяких мелочах: шорохе листьев и ароматах цветов, ветре, качающем ветви и кусты, о лесной чаще за вырубкой.

Видимо, ему все-таки удалось заснуть, потому что, когда он открыл глаза, было темно. Все как прежде: вздохи, бормотание кого-то из соседей, неудобная жесткая койка, скрип деревянных стен барака, построенного на участке Козберга, во владении, вырванном у леса людской волей, упрямством и мозолистыми руками. Где же еще он мог быть?

В другом, правильном месте.

Испуганный, Нейл обдумывал это мысленное обращение к нему, пытаясь постигнуть его смысл, а также разобраться в своих эмоциях по этому поводу. Он был где-то, и то место было правильным. Теперь он здесь — это неправильно, словно поставленная не на свое место деталь машины.

Ренфо осторожно поднялся с койки, прислушиваясь, как животное, проникшее на территорию своего врага. Ему хотелось выскочить наружу, в холодную темноту, а затем через поля мчаться к дереву, в дупле которого лежало спрятанное сокровище. У него так тряслись руки, что он прижал их к груди, где дико колотилось сердце. Выйти отсюда — в ночь, на свободу!

Осторожность сдерживала его, но только до тех пор, пока ноги не перенесли его через порог притихшего на ночь барака, а затем захлестнуло бурное ликование и он помчался к лесу.

Пахнет горелым… Юноша миновал то место, где Говорящий с Небом орудовал бластером, чувствуя, что в нем поднимается ярость от осознания того, что случилось здесь несколько часов назад. Позади осталась завеса кустов. Пальцы прикоснулись к коре, словно приветствуя в дружеском рукопожатии…