Филип Фармер - Мир Реки: Темные замыслы

Сон не избавил Сэма от усталости, но чистый и обновленный мир наполнил его светлой радостью и вернул хорошее расположение духа. Ночной дождь смыл пороховую копоть и кровь. Трупы исчезли. Небо было ясным и голубым. Люди приступали к своим обычным делам, хотя отсутствие четырехсот пятидесяти человек заметно сказывалось на работе. Тех, кто погиб, отнесли на фабрики по производству глицерина. Остальные — примерно половина из этого числа — находились в госпиталях. Некоторые раненые, устав от боли и страданий, просили о смерти. В былые времена лучшим средством эвтаназии [70] Эвтаназия — намеренное ускорение смерти, как правило, в случае неизлечимой болезни. (Примеч. пер.) считался топор, но теперь благодаря технологии Пароландо желающим раздавали таблетки цианистого калия.

Однако большая часть раненых предпочитала обычный способ восстановления. Люди знали, что недели через две их отсеченные конечности отрастут, раны исчезнут, а вместо выжженных и выбитых глаз появятся новые. Более слабые духом садились в Самоубийственный Экспресс, и оставленные ими тела уносили на фабрику.

Секретарша Клеменса погибла в бою. Сэм предложил Гвенафре занять место Милли, и девушка с радостью согласилась, так как новое положение давало ей высокий статус. Кроме того, она не скрывала своего интереса к Сэму и использовала любой повод, чтобы побыть в его обществе. Однако их договоренность не на шутку огорчила Лотара фон Рихтхофена.

— Вы можете питать к ней какие угодно чувства, — возмущенно произнес Сэм. — Но почему ей нельзя быть при этом моей секретаршей?

— Я понимаю, что веду себя как капризный ребенок, — ответил Лотар. — Мне даже неловко говорить о таких вещах. Тем не менее, если бы она не вилась вокруг вас, у меня могло бы с ней что-то получиться.

— Тогда пусть победит сильнейший.

— Я не против, но мне не нравится, что вы питаете девушку пустыми надеждами и водите ее за нос. Вы же сами говорили, что не введете в свой дом женщины, пока рядом живет Ливи.

— Ливи мне теперь не указ! — закричал Клеменс. — Не забывайте, что это она меня бросила, а не я ее!

Лотар смущенно улыбнулся:

— Прошу прощения, Сэм.

Гвенафра следовала за Клеменсом как тень. Она вела записи, отправляла сообщения и составляла проекты приказов. Несмотря на занятость, Сэм всегда находил для нее время. Они беседовали, шутили, и каждый раз, когда он смотрел на ее прекрасную фигуру, его сердце таяло в приятной истоме желания. Ему казалось, что Гвенафра обожает его.

Прошло два дня. Обкатка амфибии показала отличные результаты, и через пару суток вездеход должны были укомплектовать оружием. Послы Душевного Города под присмотром людей Иоанна знакомились с достижениями Пароландо. Джо Миллер, отлежавшись в постели, окончательно выздоровел, и Сэм вновь почувствовал себя уверенно и уютно. В компании Гвенафры и титантропа он мог бы пойти даже на край света. И долгий путь из долин Утопии уже не казался ему таким беспросветным и опасным.

Барабанный телеграф принес весть от Одиссея, который обещал вернуться через месяц с десятью кораблями, груженными кремнем. Снарядив небольшой флот, он отправился на переговоры с Селиной Хастинг — некогда графиней Хантингтона, а ныне атаманшей страны Селинджо. Эта женщина родилась на Земле в 1707 году и умерла в 1791-м. Будучи ярой сторонницей Церкви Второго Шанса, она согласилась поставлять кремень при условии, что Сэм Клеменс и впредь будет разрешать миссионерам Геринга проповедовать на территории Пароландо. В качестве платы Селина попросила сделать ей небольшую яхту с достаточно мощным двигателем, чтобы плавать вверх и вниз по Реке. Она намеревалась добраться до «варварских» стран и донести всем страждущим истины Церкви Второго Шанса.

Сэм считал, что она тем самым обрекала себя на верную гибель. Из-за этой яхты ей могли перерезать горло на первой же стоянке. Впрочем, у нее ведь тоже имелась голова на плечах.

Наконец члены Совета и послы Душевного Города собрались за круглым столом. Встреча состоялась в тронном зале бревенчатого дворца Иоанна. Взглянув на злое лицо экс-монарха, Сэм еще раз пожалел о том, что переговоры назначили на этот день. Хозяин дворца был мрачен, как грозовая туча. Накануне одна из любовниц набросилась на него с ножом. По словам Иоанна, она ранила его в бок и он, защищаясь, дал ей пощечину. К несчастью, девушка ударилась головой об угол стола и через час, не приходя в сознание, скончалась. На самом деле помимо раны у виска и сломанной челюсти Сэм обнаружил на ее теле многочисленные синяки и порезы. Однако при полном отсутствии свидетелей доказать вину короля не представилось возможным, и поэтому Совет посчитал его слова достаточными для оправдания.

Иоанн страдал от боли и стыда, расценивая рану от руки женщины как невыносимый позор. В качестве анестезии и успокоительного он использовал бурбон и от принятой дозы едва держался на ногах. Как только официальное приветствие закончилось, экс-монарх тяжело опустился в резное дубовое кресло, обитое кожей рогатой рыбы. Сжимая в одной руке горлышко глиняной бутыли, а в другой — дымившуюся сигару, он сердито рассматривал лица советников и послов.

Тем временем Фаербрасс произносил речь:

— Хакинг верит в необходимость разделения белых и небелых людей. По его искреннему убеждению, белые никогда не признают равенство с неграми, монголами и индейцами. Все их красивые слова о правах человека пронизаны ложью и лицемерием. Вот почему он призывает к расовой изоляции и провозглашает ее единственной формой сосуществования, при которой остальные расы могут сохранять достоинство и честь, свои взгляды и собственный уклад жизни.

В Америке Хакинг вступил в организацию «Черные мусульмане», но чуть позже их лидер Малькольм повел себя как подлый предатель. Он признал ошибочность своих суждений и начал говорить о том, что нелепо считать всех белых людей ублюдками и злобными исчадиями ада. Разочарованный Хакинг уехал из Штатов в Алжир и вскоре понял, что расизм не зависит от цвета кожи.

«Чтобы это понять, большого ума не надо, — подумал Сэм. — Но зачем Фаербрасс завел речь о таких банальных вещах?»

На всякий случай он решил не перебивать почетного гостя.

— Потом в Соединенных Штатах начался бунт белой молодежи. Отбросив предрассудки своих отцов, юноши и девушки выходили на улицы, устраивали демонстрации и даже погибали в борьбе за права черных. Они действительно относились к неграм как к равным — и не потому что это было веянием моды или экстравагантным поведением. Нет, они видели в них людей и поэтому относились к черным по-человечески.

Однако Хакинг не испытывал добрых чувств даже к этой американской молодежи. Он пытался воспринимать их с общечеловеческих позиций, но в его душе жила ненависть. Как и многие белые люди старшего поколения, он весь пропитался злобой и расизмом. Тем не менее Хакинг пытался примириться с новой порослью белых и уважал молодых бунтарей, которым хватило мужества послать ко всем чертям своих родителей-расистов и их гнилое лицемерное общество.