Филип Фармер - Мир Реки: Темные замыслы

В эту минуту самолюбие Питера приятно щекотала мысль, что он плыл на одном судне с человеком, послужившим моделью для легендарного Умслопогааса. А сам он работал палубным матросом для человека, породившего Бэка и Белого Клыка, Волка Ларсена, безымянного рассказчика из «До Адама», «Смока Беллью». Его безмерно радовало, что он ежедневно разговаривает с великим Томом Миксом, которому не было равных в излюбленных приключенческих лентах Питера, если не считать Дугласа Фербенкса-старшего. Ах, если бы Фербенксы были тоже на борту! Но с тем же успехом можно было желать присутствия здесь и Дойля, и Твена, и Сервантеса, и Бёртона… Особенно Бёртона. И еще… но, пожалуй, на судне уже становится тесновато. Будь доволен тем, что есть. Впрочем, он никогда не бывал удовлетворен имеющимся.

Куда ж его так занесло? Ах да! Случайность — другое название судьбы. Фрайгейт не верил, как верил Марк Твен, что все события, все черты характера человека твердо детерминированы.

«Со времени, когда первый атом великого Лаврентийского моря ударился о второй атом, наши судьбы предрешены». Что-то в этом духе сказал Марк Твен, вполне возможно, в своем пессимистичном эссе «Что есть человек?». Эта философия была спасением для тех, кто хочет укрыться от ответственности.

Не верил Фрайгейт и в то, во что верил Воннегут, этот Марк Твен XX века, — что наши действия определяются исключительно химическим составом наших тел. Бог — это не Механик Великого Гаража на Небеси и не Божественный Нажиматель Кнопок. Если, конечно, он вообще существует. Фрайгейт не знал, что такое Бог, и часто сомневался, что Он есть.

Бог мог и не существовать, но Свободная Воля безусловно имела место. Правда, это была сила ограниченная, подавленная или испытывающая воздействие среды обитания, химикатов, мозговых травм, нервных заболеваний, лоботомий. Но человеческие существа не были простыми белковыми роботами. Ни один робот не мог менять настрой мозга и сам решать, как перепрограммировать себя, как вытащить себя наверх за ментальные шнурки от ботинок.

И все же мы рождаемся с различными генными комбинациями, и они до известной степени определяют наш интеллект, склонности, отношения, реакции — короче, наши характеры. Характер определяет судьбу, согласно одному древнему греку — Гераклиту. Но человек может изменить его/ее характер. Где-то там существует сила или сущность, которая говорит: «Я этого делать не буду», или «Никто не запретит мне делать то, что я хочу делать», или «Я был трусом, но сейчас я лев рыкающий!»

Иногда нам нужен внешний стимул или стимулятор, какой был у Железного Дровосека, у Страшилы и у Трусливого Льва. Ведь Волшебник дал им только то, чем они владели изначально. Мозги из смеси опилок, отрубей, булавок, иголок; шелковые сердца, набитые опилками; жидкость из квадратной зеленой бутылки с этикеткой «Смелость» — все это лишь безобидные возбуждающие лекарства.

С помощью мысли можно изменить свои эмоциональные реакции. Фрайгейт верил в это, хотя и не находил подтверждений в собственной практике.

Сам он был воспитан в семье приверженцев Христианской науки. Но когда ему исполнилось одиннадцать, родители послали его в пресвитерианскую школу, поскольку у них в это время наметился приступ религиозной апатии. Его мать в воскресные утра приводила в порядок кухню и ухаживала за детьми, а отец читал в это время «Чикаго трибюн». Хочешь — не хочешь, а Фрайгейт ходил в воскресную школу, а потом слушал церковную службу.

Таким образом, он получил два противоположных религиозных воспитания.

Одно верило в свободную волю, в то, что зло и материя — иллюзия, и в Дух как единственную реальность.

Другое верило в предопределение. Бог выбирал там и здесь мизерное число избранников для спасения, а остальным предоставлял свободу катиться в ад. И без всяких объяснений, почему это так. Что бы вы ни делали, изменить ничего нельзя. Раз божественный выбор сделан, все кончено. Вы можете жить чистейшей жизнью, молиться до изнеможения и надеяться. Но когда наступит конец вашего земного существования, вы попадете в изначально предназначенное вам место. Овны — те, кого Господь по необъяснимым причинам отметил своей милостью, — будут сидеть справа от Него. А козлища, отвергнутые по тем же таинственным мотивам, сбрасываются через специально приготовленный люк в огонь; и святые, и грешники — все равно.

Когда Фрайгейту было двенадцать, у него начались кошмары по ночам, в которых Мэри Бейкер-Эдди и Жан Кальвин [148] Мэри Эдди — основательница религиозной секты «Христианская наука»; Жан Кальвин — один из столпов Реформации, отличавшийся крайней религиозной нетерпимостью. сражались за его душу.

И не удивительно, что, когда ему исполнилось четырнадцать, он решил послать обе религии ко всем чертям. Со всеми их верованиями. И все же с ним осталась выжимка правил истового пуританизма. Его уста не произносили грязных слов; он вспыхивал, когда слышал похабный анекдот; не выносил запаха пива и виски; даже если б он любил их, он все равно отверг бы их с отвращением и с наслаждением купался бы в чувстве морального превосходства, сделав это.

Его отрочество было пыткой. В седьмом классе, когда его вызывали и просили повторить задание, его лицо краснело, а пенис рвался наружу из гульфика, восстав по зову огромных буферов учительницы. Вроде бы этого никто не замечал, но каждый раз, когда он поднимался, он был уверен, что тут же опозорится. И когда он сопровождал своих родителей в кино, где героиня появлялась в декольте или демонстрировала кусочек подвязки, он прикрывал ладонью местечко на штанах, чтоб скрыть мерещившееся ему шевеление плоти.

Яркий мигающий свет экрана обнаруживал его грех. Если б его родители знали, какие чувства обуревают сына, они пришли бы в ужас. И он никогда бы не осмелился взглянуть им в лицо.

Дважды отец говорил с ним о сексе. Один раз, когда ему было двенадцать лет. Видимо, мать заметила кровь на банном полотенце и сказала об этом отцу. Джеймс Фрайгейт, сопровождая речь многочисленными «э-э…», «гм-гм…» и смущенной улыбкой, спросил сына, не мастурбирует ли он. Питер одновременно и испугался, и возмутился. Он отклонил обвинение, хотя его отец действовал так, будто он не очень-то поверил сыну.

Однако последующее расследование показало, что, принимая ванну, Питер просто не оттягивал крайнюю плоть, чтоб хорошенько промыть то, что находится под ней. Он не хотел дотрагиваться до пениса. В результате под кожей накапливалась смегма [149] Вид жировых отложений. . Каким образом это обстоятельство могло привести к кровотечениям, ни Питер, ни его отец не знали. Но Питеру посоветовали мыться более тщательно, когда он купается. Кроме того, ему сообщили, что от рукоблудия загнивает мозг, и в качестве примера привели местного деревенского дурачка — мальчика, который мастурбировал прилюдно. С серьезным лицом отец сказал Питеру, что всякий, кто грешит рукоблудием, обязательно превращается в слюнявого идиота. Возможно, отец искренне верил в это. Во всяком случае, многие люди его поколения верили. А может, он просто выдал эту леденящую дух басню, пережившую один бог знает сколько столетий или даже тысячелетий, чтоб хорошенько напугать сына.