Сергей Смирнов - Тот, кто сидит в пруду

— Солдат, стой! — рявкнул на направляющегося к турникету Водяного сержант Веретенников, ошалело вскакивая с табурета. — Фамилия? Номер части? Пропуск?

Водяной тупо продолжал тянуться к турникету.

— Отставить! Я вызываю патруль, пусть они разбираются. Да сними ты противогаз, дай в твои зенки бесстыжие взглянуть.

Лучше бы он этого не говорил, потому что из-под маски появилось серо-мучнистое, все в потеках слизи, лицо командира взвода химической защиты лейтенанта Ермолаева.

— То… варищ лейтенант… Из… вините. Но вы же… — мямлил Веретенников, в ужасе пятясь от окошка.

Из безвольно распустившегося рта Водяного-лейтенанта выпрыгнула лягушка, шмякнулась на кафельный пол и как ни в чем не бывало поскакала искать ближайший водоем. Следом уста пришельца извергли целый водопад, а затем, как из репродуктора, послышался четкий командирский голос, читающий Устав караульной и гарнизонной службы, ежеминутно прерываемый диким воплем: «Отставить! Отставить! Отставить!»

Веретенников забился в угол караулки, закрыв глаза, зажал уши руками и, покачиваясь из стороны в сторону, зашептал трясущимися побледневшими губами: «Ма… мамочка-а-а!» Наконец очередное «Отставить!» и вправду прервало словесный поток казённых слов. Водяной шагнул к турникету и, пачкая его слизью, вырвал из пола и отшвырнул в сторону металлическую конструкцию.

Только минут через пять сержант Веретенников, убедившись в том, что незваный гость ушел, судорожно накручивал диск телефона, пытаясь связаться с дежурным по части. После пятой неудачной попытки он понял, что связь нарушена неведомым пришельцем, рухнул на табурет, обхватил голову руками и заплакал бессильными слезами, которыми, как известно, горю не поможешь.

А Водяной между тем продолжал триумфальное шествие по улицам притихшего, будто вымершего городка. Что-то было не то. Что-то было не то и не так. Водяной, плоть от плоти Того, кто сидит в пруду, нес в себе и всю информацию, накопленную Тем с момента его противоестественного рождения. Точнее говоря, каждая клетка Существа содержала в себе всю полноту только начинаемой осваиваться информации. Момент рождения Существа чуть не стал моментом его гибели. Тогда его захлестнула черная волна боли и ужаса, исходящая от заживо сгорающих людей. Но жизненный импульс оказался сильнее. И теперь Существо медленно, но верно, шаг за шагом, подобно младенцу, начало осваивать мир, такой огромный, пугающий и непонятный. Но что-то было не то. Что-то было не то и не так. Почему-то волну дружелюбия и любознательности окружающие его странные существа, называемые людьми, воспринимали неадекватно, почему-то в ужасе шарахались от себе подобных. Существо многократно репродуцировало Водяных — единственную пока доступную ему форму, солдат, облаченных в костюмы химзащиты, созданных по образу и подобию погибших при катастрофе. Но, увы, все старания были тщетны.

Вот и сейчас старичок-пенсионер, несущий в сетчатой красной авоське пустые бутылки, заорал не своим голосом, шарахнулся в кусты и, невзирая на свой преклонный возраст, припустил прочь.

И только Любимчик Пашка, волочащий за оборванную лямку потрепанный школьный ранец, выступил достойным представителем человечества. Пашка с утра побывал в потасовке на школьном дворе и, по всей строгости отчитанный директором, решил школу сегодня — и не впервой! — прогулять. Он слонялся возле бойлерной, пинал ногой банку из-под кильки в томате и мечтал, как в решающем матче забьёт гол своему учителю и наставнику в футбольном мастерстве Витьке Рокотову.

— Получай, Слон! Один — ноль! Два — ноль! Три — ноль!

Увидев Водяного, он сначала смутился, а потом, раскрыв от изумления рот, уставился на незваного гостя, снова облачённого в противогаз.

— А я школу прогуливаю, — признался он и тут же встревоженно добавил: — Только вы не говорите никому, а то меня ругать будут!

Молчание было ему ответом.

— Дяденька солдат, а давайте в футбол поиграем! Как будто я нападающий, а вы — вратарь, — зачастил Пашка, уже по-хозяйски оборудуя ворота, одной штангой которых послужил видавший виды ранец, а другой — помятое оцинкованное ведро, валявшееся тут же, на заднем дворе бойлерной, заросшем бурой мусорной травой.

— Становитесь на ворота. Сейчас я буду бить пенальти, — он за руку подвел непонятливого Водяного к месту, деловито отсчитал четырнадцать шагов, провел носком черту и установил банку на отметке. — Да снимите вы противогаз, а то стеклышки, небось, запотели, ничего и не увидите. — И Пашка жестами пояснил требуемое. — И почему вы все время молчите?.. С вами даже играть неинтересно!

Водяной послушно стащил маску.

— Слон?.. Ты, что ли? — изумился Пашка. Изумление его достигло крайней степени, когда лже-Слон, даже не открывая рта, заговорил голосом футбольного комментатора Владимира Маслаченко:

— Пенальти на девяностой минуте матча!.. И причем в наши ворота… Эй, судья, что за дела?!

— Слон, а это у тебя что, приемник? А кто сегодня играет?

Но тут не успевшую начаться спортивную баталию прервал сержант милиции Приходько, внезапно появившийся из-за угла.

— Та-ак! Всем оставаться на своих местах! Ты почему не в школе, мальчик? А вы, товарищ солдат, что здесь делаете?

Но весь его милицейский запал иссяк, когда Водяной начал таять, оплывать, сжался до размеров футбольного мяча, подкатился к железным дверям бойлерной и втянулся в узкую щель. Тут же из-за дверей раздался пронзительный женский визг. Приходько, поспешивший на помощь, хотя и облазал с фонариком все углы и закоулки здания, никаких следов Водяного не обнаружил. Тот как будто испарился, а скорее, в воду канул. Может, так оно и было.

Свет в директорском кабинете Кирилловской средней школы горел допоздна. По горячим следам чрезвычайного происшествия шло совещание всех заинтересованных лиц и сторон. На нем присутствовали, помимо хозяина кабинета, — прав был Андрей! — представители районного отдела КГБ, милиции, военных, партийных и советских органов власти, а также ученые одного из засекреченных столичных НИИ.

— Прошу обратить ваше внимание, товарищи, что совещание наше секретное, — начал майор-кагэбэшник Веригин, окидывая тяжелый стальным взглядом исподлобья сидящих за столом. — То есть все, что будет сказано в кабинете, не должно выйти за его пределы. Вот, пожалуйста, подпишите. — Он протянул собравшимся несколько листов бумаги. Многие тревожно заерзали, второй секретарь райкома поминутно вытирал розовую лысину клетчатым носовым платком и тяжко вздыхал.

— Положение серьезное, — продолжил Веригин. — В нынешних политических условиях, когда широко развивается связи с государствами различных формаций, мы должны быть особенно бдительны по всем направлениям, доверенным нам партией и правительством. Ещё раз повторюсь, положение серьезное, и я хочу, чтобы вы этой серьезностью прониклись. Оперативные данные позволяют предположить, что мы имеем дело с происками иностранной разведки на территории района. Извините, подробнее сказать не могу. Но авария при перевозке биологического оружия заставляет задуматься о её причинах. Не столкнулись ли мы с хорошо спланированной провокацией? Следствие продолжается, так что пока однозначно ответить на все вопросы мы не можем… А теперь вот явление странного гостя на школьном дворе. Не взаимосвязаны ли эти происшествия, и если взаимосвязаны, то каким именно образом? Хочу заметить, что в Серпейске-13 начиная с завтрашнего дня будут работать наши представители. Прошу оказывать им всяческое содействие. Итак, мы собрались, чтобы обсудить сложившееся положение и наметить наши совместные действия. Пожалуйста, Геннадий Алексеевич, — передал он слово второму секретарю райкома и сел на место. Партбосс, багровея лицом, тяжело поднялся со скрипнувшего стула и, в очередной раз утерев пот, хрипло проговорил: