Сергей Смирнов - Тот, кто сидит в пруду

Волны без всплеска приняли жертву, сомкнулись над головами. Ничего не менялось! Протоплазма продолжала кипеть и пениться, уровень ее на глазах прибывал.

Баба Маша плакала и молилась, и вдруг без чувств повалилась на ребристый пол галерея. Папа Карло с ребятами метнулись ей на помощь.

— Смотрите! Смотрите, с иконы изображение исчезло! — побелевшими губами пролепетал Метис и безумными глазами обежал своих товарищей. — Да что же это делается?! Баба Маша! Ксения! Колюшка!.. Всем конец… все здесь сдохнем…

Андрей вертел в руках пустой пузырек из-под йода, до боли закусывая губы, а когда перевел взгляд на клокочущую слизь, то сначала не поверял своим глазам. Сквозь рваный туман от Станции удалялась неясная фигура женщины с младенцем на руках, навстречу ей со стороны каньона шла другая женщина, ведя за руку семилетнего карапуза.

Приблизились. Сошлись. Пристально оглядели друг друга. А потом скрылись от посторонних глаз, окутанные радужным коконом, жгутом завивающимся и уходящим куда-то под купол Сферы.

Фиолетовая слизь с хлюпаньем стекала по ступенькам бункера и постепенно заливала пол, уже занялись бездымным огнем ножки стола и стульев. Пламя карабкалось по штанине серых брюк Веригина, обжигая ему ногу. Он судорожно сбил его ладонью.

— Фу ты, пакость какая!.. Ну что же, водка кончилась… Сколько там осталось до взрыва? Четыре с половиной? Пора! Прощай, капитан! До встречи в аду!

Два выстрела прогрохотали в тишине бронированного бункера, два трупа рухнули на пол, в жаркие объятия ненасытной протоплазмы.

Что-то лопнуло где-то там, вверху, ослепительным пламенем ударило по глазам. И стало тихо. Когда глаза привыкли к казавшемуся нестерпимым дневному свету, Андрей увидел голубое небо с медленно ползущими по нему кучевыми облаками, подсвеченными снизу заходящим солнцем. До него донесся далекий призрачный голос:

— Иди, Андрей, ничего не бойся! Взрыва не будет. Все закончено, а ты еще должен исполнить свой долг.

Он сбежал по лестнице и по оскверненной дымящейся земле пошел следом за отступающей, втягивающейся обратно в утробу каньона, слизью, теребя в руках ставшую вдруг такой важной пустую стеклянную баночку.

Конец лета семья Ворониных проводила в Ленинградской области, в деревне у бабушки. У родителей совпали отпуска, у ребят продолжались каникулы. Инцидент в Рыжове постепенно уходил в прошлое, подергивался пеплом времени. Жизнь продолжалась. Только вот по ночам Андрей часто просыпался в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. И хранил до поры до времени в надежном месте заветную баночку из-под йода.

Как-то раз ходили по грибы, и с полными ведрами, довольные в усталые, вышли на берег Финского залива. От деревни это было километрах в семи.

Песчаное побережье поросло золотистыми соснами, невдалеке возвышалась пустующая наблюдательная будка пограничников. Андрей с Гришкой разулись, закатали до колен спортивные штаны и принялись бродить по мелководью, благо, что и в пятидесяти метрах от берега вода не поднималась выше щиколотки. Песок на дне был плотным и ровным, мелкие барашки волн приятно щекотали голую кожу ног.

— Ребята, только далеко не уходите, чтобы мы вас видели! — прокричал с берега отец, раскладывая на расстеленном на траве одеяле нехитрую снедь для пикника. — И минут через пятнадцать возвращайтесь, будем обедать!

— Хорошо, мы недолго! — крикнул в ответ Андрей и помахал рукой.

— Знаешь, Гришка, — начал Андрей, доверительно понизив голос, — я думаю, что Ксения и вправду была дочерью инопланетянина, а отцом ее был тот самый Вэ-Эм, новый директор детского дома… Кстати, как там Максим поживает? Вы же с ним, кажется, переписываетесь?

— Нормально поживает. Хвалит директора. И с его квартирой все в порядке! — ответил Гришка, хлопая глазами.

— Хорошо. Так вот, знаешь, где теперь Ксения?

— Как где? Она же погибла, когда Сфера начала расширяться и пруд вышел из берегов… Ты же сам говорил!

— А вот и нет! Она здесь, в этой баночке, вместе со всеми жертвами Существа.

Гришка поглядел на своего брата так, будто всерьез начал сомневаться в его душевном здоровье. Конечно, ему так досталось, немудрено и спятить!

— Да нет, я не сошел с ума! — заверил его Андрей. — Это сложно объяснить… Но я попробую. — Он потряс баночку, поглядел сквозь нее на солнце, показал разинувшему рот от удивления Гришке. За стеклом тяжело колыхалась и искрилась фиолетовая субстанция. — Это все что осталось от Существа. Но теперь оно вовсе не злое, а наоборот доброе.

— Откуда ты знаешь?

— Из источников, заслуживающих доверия, — сказал Андрей и посмотрел в небо, где парила одинокая чайка. Гришка тоже поднял голову вверх и шмыгнул носом. Он по-прежнему ничего не понимал.

— Видишь ли, все люди, личности, поглощенные Существом, как бы продолжали существовать в его сознании и после физической смерти. Только вот находились под его гнетом, не могли ему воспрепятствовать. Только Ксения с Колюшкой, пожертвовав собой, смогли склонить чашу весов в сторону добра. Теперь Существо никому не причинит вреда. Но я сильно подозреваю, что здесь не обошлось без Божественного вмешательства.

— А что же, оно теперь так и будет жить в баночке? Его и кормить, наверное, надо, — глубокомысленно заметил Гришка, проигнорировав последнее замечание брата. — Посади его хотя бы в аквариум.

— Зачем? Я сделаю лучше, я выпущу его в залив. Пусть себе плавает и обустраивается где-нибудь в морских глубинах.

Он отвинтил крышку, поднес баночку к воде и слегка наклонил горлышко. Оттуда наружу вытекла, выпрыгнула тягучая фиолетовая капля, шлепнулась вниз, растеклась чернильной кляксой, покрутилась вокруг ног, словно кошка, выражая благодарность, и неуловимой тенью устремилась вглубь залива.

— Прощай, Ксюша, — еле слышно прошептал Андрей.

— Прощай, Ксюша, — как эхо, повторил Гришка.

Вверху, оседлав воздушную волну, парила белая чайка и о чем-то плакала. А с берега махали руками родители, зовя ребят обедать.

г. Кингисепп

2002 г.