Александр Плонский - Будни и мечты профессора Плотникова

Потеряв управление, "Гименей" сошел с расчетной траектории и двинулся наугад в неисследованные глубины Метагалактики.

...Их разбудил голос аварийного информатора:

- Реликтовый ветер. Реликтовый ветер. Крайняя степень опасности. Крайняя степень...

Новая форма материи, получившая название реликтового ветра, была теоретически предсказана в конце тридцатого века Джудди Венслером, но еще ни разу не наблюдалась в действительности.

- Степень опасности бесконечно велика. Бесконечно велика... - бубнил информатор. - Рекомендации отсутствуют... Отсутствуют... Отсутствуют...

- Выключи его, - попросила Джульетта. - Иди сюда. Обними меня. Вот так. А теперь успокойся. Все будет хорошо, милый!

Ромео начал быстро сдавать. Джульетта, напротив, почувствовала себя лучше. Назавтра она была практически здорова. Ураганный лейкоз сник под встречным напором реликтового ветра: два минуса, перемножившись, дали плюс.

Когда Ромео умер и был аннигилирован, Джульетта пыталась покончить с собой, но помешал "ангел-хранитель", который, словно замаливая вину, ревностно контролировал каждый ее вдох.

Спустя сорок тысячелетий люди установили связь с еще одной внеземной цивилизацией.

- Ну как? - спросил Писатель.

- Все было совсем по-другому, - покачал головой Астронавт. - Они оба остались живы и возвратились на Землю.

- Типичный "хеппи энд"!

- Ну и что же? Разве в жизни так не бывает?

- В жизни бывает, - согласился Писатель. - Но в трагедиях Шекспира никогда!

РЕКВИЕМ МАРИАНСКОГО ЖЕЛОБА

Плотников, хотя и краем глаза, видел войну и с тех пор испытывал к ней ненависть. Он мог бы повторить слова Ле Корбюзье:

"Война - порождение нищеты и тщеславия - для меня бессмысленна".

Еще в начале, даже в середине века ученые не сознавали свою ответственность перед человечеством за будущее, перекладывая ее на политиков. Они как бы отождествляли себя с самой наукой, стоящей по ту сторону добра и зла, возвышающейся над низменными людскими интересами. Мол, раз наука чистая, то и ее жрецы незапятнанны...

Удобная позиция, но в высшей степени ненадежная: когда ученый говорит об открытии, позволяющем создать сверхоружие, ему внимают, как апостолу господа-бога; когда же, спохватившись, он предупреждает о гибельных последствиях, к нему оборачиваются задом. И оказывается нобелевский лауреат в положении соблазненной и брошенной девицы.

Вот почему "чистая наука" нередко по уши проваливается в грязь. Это она породила атомную бомбу, лазерное оружие, бинарный газ... Войны сопровождают человечество на протяжении всей его истории. Но у Тамерлана не было атомной бомбы! Даже воспользовавшись всем богатством знаний своей эпохи, он не смог бы уничтожить жизнь на Земле. А современный маньяк, пусть и уступающий интеллектом Тамерлану, может, была бы у него власть!

"Ученый сделал открытие, - думал Плотников, - внес вклад в общечеловеческую сокровищницу знаний, для которой не существует ни границ, ни замков. Ее единственный законный владелец - человечество. Потому что современный уровень науки, темпы научно-технического прогресса, наше сегодняшнее могущество достигнуты не одним человеком и не группой людей, а всем человечеством, к тому же многими его поколениями. И это могущество может оказаться в нечистых руках у кучки людей, а то и диктатора, как было в фашистской Германии.

Все же Алексей Федорович верил, что здравый смысл восторжествует, что кладовые оружия опустеют, и наука станет, наконец, по-настоящему чистой. Такое время наступит, обязательно наступит! Люди вырвут с корнем ядовитую поросль атомных грибов. Но сделать это ой как нелегко! И возможно, многие поколения будут расплачиваться за легкомыслие предков.

* * *

"Морями теплыми омытая, лесами древними покрытая..." - пели мы с Ленькой. Вернее, он пел, а я подпевал. У меня безобразно сиплый голос и... абсолютный слух. Поющая во время застолья компания доводит до головной боли. Ленька же с детства обожал петь. Голосом природа его не обделила, а вот слухом... Он провалился на вступительном экзамене в консерваторию и с горя подал заявление в самый непрестижный вуз - гидрокосмический институт. Туда шли исключительно неудачники, к числу которых принадлежал и я: мне крупно не повезло в одном деле...

На первом курсе эксплуатационного факультета мы подружились. Я пятью годами старше, но, если верить тестам, у нас идеальная психологическая совместимость. Это действительно так, иначе я бы не выдержал и минуты его пения, в котором все диезы были бемолями, а бемоли диезами.

Но подпевать ему с моим-то голосом!

- На кой тебе это? - спросил я Леньку. - Ори, если хочется, а меня уволь. Вот был бы дуэт, курам на смех!

- Кур не тронь, - подумав, сказал Ленька. - Куры занесены в Красную книгу. Их съели предки, чьи творческие успехи породили нашу профессию. Но дело не в курах и не в предках.

- В чем же тогда?

- В воспитании воли. Если ты выдержишь мое пение, я - твое, и мы наше, значит, сам черт... Нам тогда море по колено, вынесем все, что угодно судьбе и начальству. Согласен?

Я решил, что в этом есть резон.

И вот мы поем наивную, трогательную песню, которая была в моде лет двести назад...

"...Страна родная, Индонезия, твой образ в сердце мы храним..."

Ни я, ни Ленька не бывали в Индонезии. И никогда не побываем. Нельзя нам туда: мечта должна остаться мечтой. Для нас это сказочная страна, поросшая непроходимыми лесами, где пылают цветы, а по берегам растут пышные пальмы. Страна-идиллия, страна-утопия, не существующая в действительности, как не существует легендарная Атлантида. Хотя, в отличие от Атлантиды, она обозначена на картах.

Мы любим нашу песню, потому что грусть переплетается в ней с бесшабашной веселостью, непритязательность с философичностью, национальный колорит с общечеловеческой любовью к Земле. Нами движет ностальгия по лесам, некогда плодородным, а ныне разъеденным кислотными дождями полям, по тому извечному, что стало издержками цивилизации. Нам опротивела синтетическая пища, хотя ее, как уверяют диетологи, нельзя отличить от натуральной. Хочется понюхать живую, трепещущую лепестками, слезящуюся росой гвоздику...

Оттого старая песня о сказочной Индонезии стала нашим с Ленькой гимном.

- Почему растранжирили богатство, принадлежавшее не только им, но и нам? - вырвалось у меня.

"...Тебя лучи ласкают жаркие, тебя цветы покрыли яркие, и пальмы пышные раскинулись по берегам твоим..." - продолжал тянуть Ленька.

- Нет, ты скажи, почему мы должны расхлебывать кашу, которую они заварили?

- Расхлебывают не кашу, а щи!

Для своего возраста Ленька чертовски рассудителен. Я разозлился по-настоящему.

- Торчим на дне Марианского желоба. А над нами одиннадцать километров воды...