Александр Плонский - Есть бесконечность большая

Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ

ЕСТЬ БЕСКОНЕЧНОСТЬ БОЛЬШАЯ

Фантастический рассказ

Люблю Землю. В орбитальном полете не устаю любоваться ею. Командир, бывало, шутит:

- Смотри не прилипни к иллюминатору, Ким!

Но как оторваться от величественного зрелища: разорванные облаками, проплывают за бортом материки и океаны. Индийский - голубой, Тихий большей частью серо-стальной, Саргассово море изжелта-зеленое, а Красное оно и есть красное, вернее, грязновато-бордовое...

Впрочем, все это весьма приблизительно: земные цвета изменчивы, оттенков множество, их динамика не укладывается в словесные описания, здесь место компьютеру. Он - бесстрастный и безошибочный регистратор, ему чужды эпитеты и метафоры. Великолепие красок для него лишь спектр электромагнитных колебаний. Обыкновенный энергетический спектр.

Я же вижу, как поминутно меняются краски, Земля на глазах хорошеет. Дышит, движется, работает, словно увлеченный великим делом человек... День ото дня появляются все новые нити транспортных магистралей, растут мегаполисы, там и сям возникают стрелки взлетных эстакад. Рои авиаторов снуют в атмосфере - на первый взгляд хаотически, а на самом деле упорядоченно, согласованно, по строго рассчитанным коридорам.

Предпочитаю смотреть на Землю невооруженным глазом. Мне кажется неэтичным разглядывать, точно мошек под микроскопом, людей на многоярусных тротуарах, вырывать из массы и проецировать крупным планом фигурки хорошеньких девушек. Да и не думаю я о девушках. Меня завораживает сама Земля, она красивее любой женщины! Странное утверждение для двадцатипятилетнего? Пожалуй... Но я вовсе не женоненавистник. Просто всему свое время. А пока мое сердце принадлежит не женщине, а богине Земле. И космосу. Иначе я был бы там, внизу, среди многих миллиардов себе подобных.

Прекрасны космические зори. Алая полоса вдоль горизонта, оранжевая над ним, затем последовательно желтая, синяя... Взгляд скользит выше, и вот уже топаз сменяется аметистом, фиолетовый цвет густеет, переходит в черноту, пронзенную мириадами звезд-лазеров.

Дивно хорош восход Солнца, если наблюдать его с орбиты. Едва родившись, заря с каждым мгновением набирает силу, делается все более яркой, светлой и насыщенной, развертывает растр чистейших цветов. Внезапно линию горизонта взламывает столб света. Следом всплывает край солнечного диска. Солнце растет, становится ослепительным. А заря истончается, увядает. Вот уже и нет ее...

Каждые полтора часа две зари - утренняя и вечерняя. Пора было привыкнуть, но я не уставал восторгаться волшебной феерией этих встреч и прощаний...

Вспоминаю их в мучительной ностальгии: вот уже третий месяц "Каравелла" виток за витком навивает кокон вокруг Верги. Счет времени земной, но сама Земля - страшно подумать! - за пределами видимой отсюда Вселенной...

Верга прячет лицо под паранджой туч. Местами на их сплошной сиреневой пелене видны свинцово-серые спирали: в центре темное пятно, по радиусам веер зыбких лучей. Так выглядит с орбиты мощный вергианский циклон.

Нечто подобное я наблюдал на затянутых облаками участках земной поверхности. Но нет, никаких аналогий! Здесь - Верга. И даже имя, которое мы ей дали, действует на меня угнетающе. Чужая, враждебная, недоступная планета. Планета-мумия. И над ее саркофагом зловеще нависло багровое угасающее светило.

* * *

Столетие назад, в начале двадцать четвертого века, метаастролог Ред Викки выступил с дерзкой гипотезой. До него Вселенную представляли не только бесконечной в пространстве и времени, но и структурно бесповторной. Согласно общепринятой теории ни одно созвездие, ни одна планетная система не имели двойников.

Ред Викки предположил, что Вселенная подобна атомной решетке кристалла, то есть обладает симметрией, состоит из периодически повторяющихся частей - галактических доменов. В каждом из бесчисленного множества доменов есть свои Кассиопея, Андромеда, Лебедь, есть Солнце и Земля.

Викки утверждал, что в структурном калейдоскопе Вселенной пространство и время соотносятся подобно массе и энергии, только, в отличие от знаменитой формулы Эйнштейна, их взаимозависимость так сложна, что с помощью существующего математического аппарата выразить ее невозможно. Это утверждение вызвало массу кривотолков и даже насмешек. К метаастрологам вообще относились с недоверием: сам термин "метаастрология" казался вызывающим, он как бы подчеркивал преемственную связь с астрологией, которая на протяжении веков сохраняла скандальную репутацию лженауки.

Спустя семьдесят лет, еще при жизни Викки, профессор абстрактной математики Маркьян Винницкий, занимавшийся, по его собственным словам, наукой ради науки, воссоздал теорию бесконечно больших функций. Никто из специалистов не смог в ней разобраться. Казалось, она непостижима для человеческого разума. За это одно ее следовало объявить безумной. Прежде так бы и сделали. Но формальную правильность теории Винницкого подтвердили компьютеры, а люди привыкли полагаться на их непогрешимость. Тем более что речь шла об абстрактной математике, намного опередившей практические потребности человечества игре интеллекта.

Но неугомонный Винницкий не довольствовался абстракцией. Исходя из своей теории, он подтвердил правильность гипотезы Викки, нашел фундаментальное соотношение между пространством и временем в структуре Вселенной и определил период повторения галактических доменов.

Так была создана модифицированная теория бесконечно больших пространств Викки - Винницкого, или, сокращенно, "теория Ви-ви". Ее предстояло экспериментально проверить экипажу гравилета "Каравелла"...

Отсчитав несколько пространственно-временных периодов, гравилет должен был оказаться на околоземной орбите. Той же самой эллиптической орбите, с единственной оговоркой: и орбита, и сама Земля будут в ином галактическом домене.

"Ви-Ви-переход"... Его еще не совершал ни один человек. Чем он чреват для живого существа? На этот вопрос никто не мог ответить с уверенностью. Даже академик Винницкий уклончиво пожимал плечами. Теория утверждала, что переход безвреден. Так ли?

Риск был огромен. Но во все времена находились герои, готовые пожертвовать собой ради будущего. А практическая проверка "теории Ви-Ви" не была прихотью ученых. Вопрос стоял о будущем человечества, о бессмертии человеческого разума. И добровольцев, желающих участвовать в смертельно рискованном эксперименте, оказалось больше, чем требовалось. Отбор прошли немногие, и среди них - Ким Волин. Его не могли не взять. Он принадлежал к числу незаменимых.