Филип Фармер - Мир Реки: Магический лабиринт

— Я не настолько туп, чтобы не понять вас. Вы думаете, что я и есть тот самый Бёртон. Но я никогда о нем не слыхивал и буду вам обязан, если вы оставите эту тему, как бы она вас ни занимала. Я вашего интереса не разделяю. — Бёртон поднес бокал к губам и выпил.

— Нур говорил мне: этик, посетив его, сказал, что среди его избранников находится капитан, сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, знаменитый путешественник девятнадцатого века.

Бёртон владел собой настолько, что ухитрился не пролить напиток. Он медленно поставил бокал на стойку.

— Нур?

— Вы его знаете. Мистер Бёртон, остальные ждут нас в реквизиторской. Я вам открою кое-что, только чтобы показать, как я уверен в том, что вы — Бёртон. Микс и Лондон тоже пользовались вымышленными именами, но теперь решили — хватит. Итак, мистер Бёртон, идете вы со мной?

Бёртон размышлял. Вдруг Фрайгейт и его спутники — агенты? Вдруг они намерены схватить его и допросить, как он сам намеревался поступить с мнимыми агентами?

Он оглядел людный и шумный салон и, увидев Казза, сказал:

— Что ж, если вы продолжаете настаивать на этой чепухе, я пойду, только прихвачу с собой своего друга-неандертальца. И мы будем вооружены.

Когда Бёртон десять минут спустя вошел в реквизиторскую, его сопровождали также Алиса и Логу.

Микс, увидев Логу, изумленно разинул рот.

— Ты тоже посвящена?

Они условились никогда не говорить об этике или о чем-то связанном с ним в своих каютах. Там может быть подслушивающая аппаратура. В следующий раз они встретились за игрой в покер. Присутствовали Бёртон, Алиса, Фрайгейт, Нур, Микс и Лондон. Логу и Умслопогаас несли вахту.

Выслушав рассказы Нура и Микса о визитах этика, Бёртон поверил в то, что они действительно рекруты Икса. И только тогда открыл им, кто он на самом деле, а потом рассказал свою историю, ничего не утаивая.

— Добавляю до десяти, — говорил он теперь. — Нет, по-моему, не нужно ставить «жучки» в каютах подозреваемых. Может, мы и узнали бы что-то ценное, но если бы они нашли хоть один, то поняли бы, что на борту есть агенты Икса — думаю, нас можно называть так. Слишком опасно.

— Я согласен, — сказал маленький мавр. — А вы? Согласились все, даже Микс, который и предложил поставить «жучки».

— А как быть с Подебрадом? Когда я его вижу, он говорит мне «здрасьте» и идет себе мимо, скалясь, точно пастор, который только что узнал, что его подружка не беременна. Меня это бесит. Так бы и врезал ему.

— Я тоже, — сказал Лондон. — Он воображает, что, раз он оставил нас в дураках, ему это так и сойдет.

— Если вы начнете сводить с ним счеты, вас просто вышвырнут с парохода, — заметил Нур. — Кроме того, он необычайно силен. Как бы он сам вам не врезал.

— Да слабо ему! — хором сказали Микс и Лондон.

— У вас имеется чертовски хороший повод ему отомстить, — вмешался Бёртон. — Однако на время этот вопрос снимается. Возражений нет?

— Но почему он пообещал взять нас с собой на дирижабле, а потом бросил в таких обстоятельствах?

— Я думал об этом, — сказал Нурэддин. — Единственное разумное объяснение в том, что он как-то заподозрил в нас агентов Икса. И это еще раз доказывает, что сам он — агент этиков.

— А по мне, он просто садист, — заявил Лондон.

— Нет.

— Если он вас подозревает, вам следует быть начеку, — сказал Бёртон. — Мы тоже будем остерегаться. Предположение Нура — открытие для меня, иначе я не стал бы предлагать собраться в салоне.

— Теперь уж поздно беспокоиться, — сказала Алиса. — Если он и агент, он ничего не станет предпринимать, пока не окажется у истока Реки. Так же как и мы.

Бёртон сорвал банк, имея на руках трех валетов и две десятки. Алиса сдала. Нур думал явно о чем-то другом, а не о покере, и все-таки половина выигрышей осталась за ним. Бёртон подозревал, что мавр огреб бы еще больше, если бы сосредоточился. Нур по одному виду своих партнеров угадывал, что у них на руках.

— Что ж, насладимся хотя бы прогулкой по Реке, — сказал Фрайгейт.

Бёртон наблюдал за ним из-за полуопущенных век. Этот Фрайгейт постоянно льстил ему, как и тот, — то ли притворно, то ли искренне. При каждом удобном случае Фрайгейт приставал к Бёртону с вопросами — они касались в основном тех периодов его жизни, о которых биографы могли только гадать. Обоих Фрайгейтов интересовали также взгляды, верования и нравственные ценности Бёртона. Например, его отношение к женщинам, к цветным, его вера в телепатию. Бёртон устал объяснять, что далеко не все свои земные верования сохранил в этом мире. Что он слишком много повидал, слишком много испытал и во многом изменился. Теперь Бёртон счел момент подходящим, чтобы заняться делом двойного Фрайгейта.

— Такие совпадения случайными не бывают — должна быть какая-то причина.

— Я тоже думал об этом, — сказал Фрайгейт. — К счастью, я всегда увлекался фантастикой и сам ее писал. Поэтому воображение у меня гибкое — придется и вам напрячь свое, ибо я уверен: тот Фрайгейт, которого знали вы, — это мой брат Джеймс, скончавшийся в возрасте одного года! Подумайте о всех детях, умерших на Земле. Рассудите: если бы они росли здесь, на планете не хватило бы места. Ведь дети, умершие до пяти лет, составили бы подавляющее большинство всего здешнего населения.

Куда же этики девали их? Да просто воскресили на другой планете — возможно, такой же, как эта, возможно, и нет. Могли понадобиться даже две планеты, чтобы разместить их всех.

Давайте предположим, что так все и было. Впрочем, — поднял палец Фрайгейт, — впрочем, могло быть и так, что детей по какой-то причине еще вообще не воскрешали. Возможно, их воскресят здесь, когда нас не станет. Кто знает?

Во всяком случае, не я. Я могу лишь догадываться. Итак, допустим, что младенцев оживили на другой планете. Не всех сразу — должны ведь быть и взрослые, чтобы заботиться о них. Для такого количества даже Земли не хватило бы. Значит, их воскрешают постепенно, по стольку-то за такой-то срок. Они вырастают и становятся няньками, учителями, приемными родителями для следующей партии. Так оно и идет. Либо все происходит одновременно на нескольких планетах. Но в этом я сомневаюсь. На переустройство планеты должна затрачиваться колоссальная энергия. Разве что они используют планеты, которые нет нужды переустраивать.

— А играть кто будет? — спросил Лондон. — Окружающие скоро заинтересуются, о чем это мы толкуем.

— Я готов открыть, — сказал Микс.

С минуту они занимались только игрой. Потом Фрайгейт продолжил:

— Если мое предположение верно, будем рассуждать дальше. Так вот: я был старшим ребенком в семье. Старшим из тех, кто выжил. Передо мной был еще Джеймс — он умер в год, а я родился через шесть месяцев после этого. Допустим, его воскрешают. Он вырастает и становится агентом этиков.