Александр Громов - «Если», 2004 № 05

— Я очень хочу есть. Меня здесь продержали пять часов и все время поили кофе.

— То же самое, только со мной разбирались семь часов.

Татьяна кивнула:

— Вы не сочтете меня сволочью, если мы поговорим в каком-нибудь кафе?

— Не сочту, — сказал Артём. — Если честно, я буду вам очень благодарен. Особенно, если в этом кафе можно выпить водки.

Здесь можно было и поесть, и выпить, и даже потанцевать — если бы настроение к тому располагало. Заведение называлось «Колесо» и относилось к популярным у среднего класса ресторанчикам типа «заплати за вход и ешь, сколько хочешь». Основную прибыль здесь делали на спиртных и безалкогольных напитках — мало кто способен справляться с едой всухомятку.

Еду набирали с огромного, медленно вращающегося круглого стола в центре ресторанчика. Артём заполнил два подноса — себе и Татьяне. Потом заказал в баре графинчик тминной водки. Татьяна тоже выпила рюмку — не чокаясь, прикрыв глаза, будто лекарство. Посидела секунду, думая о чем-то своем, и молча принялась за еду.

— Вы давно вместе? — спросил Артём, когда они утолили первый голод.

— Два года. Даже не знаю… наверное, это немного? Хотя как посмотреть…

Артём кивнул. Его брак не продержался и года.

— Татьяна, вы хотите, чтобы я рассказал про Ивана? О его последних минутах?

— Нет, — она энергично помотала головой. — То есть, да. Но не это главное. Ведь вы были следователем по особо тяжким? Расследовали убийства?

— Да.

— Я хочу вас нанять. Найдите убийцу.

Артём вздохнул. Почему-то все думают, будто частный детектив — это современный Шерлок Холмс, спасающий невинных девиц от злых опекунов или изобличающий коварных убийц.

— Татьяна, все не так просто. Ни один частный детектив не имеет права заниматься расследованием убийства.

— Почему?

— Убийство — особо тяжкое преступление. Только государство в лице сотрудников уголовного розыска вправе вести такие дела.

Татьяна закусила губу. Неохотно кивнула:

— Понимаю… Но… Скажите, Ивана убили из-за реинкарнации?

— Вы о чем?

— Он собирался провести эксперимент. Сам себя расспросить о своей прошлой жизни, — Татьяна посмотрела ему в глаза. — Иван рассказывал. А потом меня расспрашивали об этом в полиции… и еще про диктофон, про флэш-карту…

Артём кивнул:

— Хорошо, слушайте. Я познакомился с Иваном в пивном ресторане…

На рассказ ушло не больше четверти часа. Татьяна умела слушать, и даже несколько заданных ею вопросов оказались вполне уместными. Мысленно Артём посадил ее в кресло Крылова — и остался доволен заменой.

— Понятно… — она кивнула. — Тогда, как я понимаю, все произошло из-за флэш-карты? Запись чем-то опасна для убийцы?

— Видимо, так, — согласился Артём.

— Я хочу вас нанять, — повторила Татьяна. — Найдите запись! Диктофон принадлежал Ивану, значит, и мне тоже. Я хочу получить назад свою вещь. Это законно?

— Законно, — неохотно признал Артём. Он понимал, что Татьяна придет к этому выводу. Лазейка в законе была. В законах всегда есть лазейки. — Но если мы обнаружим, что информация позволяет изобличить убийцу и важна для следствия…

— Мы тут же передадим запись в полицию, — кивнула Татьяна. — Я не сумасшедшая и не жажду крови. Если остаток этой жизни убийца проведет в тюрьме, меня это устроит.

Она замолчала. Артём молча налил ей еще рюмку.

— Я за рулем, — вяло запротестовала Татьяна. Но водку выпила.

— Можно попробовать, — сказал Артём. — Только извините, вначале у меня будет довольно обидный вопрос…

— У меня есть алиби, — просто ответила Татьяна. — Железобетонное. Такие всегда вызывают подозрения, да?

Артём пожал плечами.

— Я диктор, — сказала Татьяна. — Сейчас принято говорить «ведущая», а мне больше нравится «диктор». Диктор на «Русском радио». Каждые полчаса читаю новости. В тот момент, когда Ивана… когда Иван…

Она запнулась.

— Теперь я понял, почему мне знаком ваш голос, — Артём встал.

— Пойдемте.

— Не хочу сейчас за руль, — запротестовала Татьяна. — Я далеко живу, на Речном…

— Я сам поведу. Если позволите.

Они вышли из зала, и уже в дверях Татьяна взяла Артёма за руку и тихо сказала:

— Мне не успели позвонить из полиции. Информация пришла раньше. И я ее прочитала! Вначале прочитала в эфир, а потом поняла… Артём, найдите убийцу!

Садясь за руль — Татьяна не спорила, — Артём все-таки задал еще один вопрос:

— Почему вы считаете, что я справлюсь лучше, чем сыщики из МУРа? Я — одиночка, у них — машины, техника, власть в конце концов!

Женщина молчала.

— Все-таки? — подбодрил ее Артём. — То, что я был рядом с Иваном?

— Вы не обидитесь?

— Постараюсь.

— Человек, который меня допрашивал, Крылов… он вначале все клонил к тому, что я сама замешана… а потом, когда разобрался…

— Ну? — Артём уже понял, что вопрос излишен.

— Он сказал, что тогда проверит хорошенько вас… что давно пора присмотреться к этой… этой инкарнации Пинкертона. А я с детства любила детективы, я только не думала, что Пинкертон был живым человеком. Извините…

Артём долго молчал. Потом притормозил на миг, хлопнул руками по рулю и выдохнул:

— Кондитер!

Казалось бы, что за прок человеку от предыдущей инкарнации?

Принято спрашивать, в чем твое прежнее воплощение добивалось успеха, а в чем, напротив, терпело неудачи. Принято строить свою жизнь, исходя из полученных советов.

Но по сути, по сути-то, что изменится?

Будь ты хоть Наполеоном — это вовсе не гарантирует тебе воинской славы. Знаменитейшей (и позорнейшей) битвой новейшей истории, «Сражением при Нагасаки», руководил с американской стороны молодой, хотя и болезненный адмирал Роберт Хайнлайн, инкарнация маленького французского сержанта, а с японской — генерал Тодзе, воплощение великого Тоетоми Хидэеси. И что же?

Обе стороны допустили такое количество стратегических и тактических ошибок, что только вмешательство Советского Союза под руководством маршала Жукова (инкарнация идеологически правильного уральского рабочего Ваньки Косого) помогло закончить тихоокеанский конфликт.

Есть, конечно, примеры и обратного рода. Прославленный Дали, как известно, был инкарнацией Ван Гога. Компьютерный гений Билл Гейтс в прошлой жизни носил имя Фурье. Воплощением младшего из братьев Люмьер, Луи-Жана, стал режиссер Квентин Тарантино, прославившийся на весь мир своими нежными, лирическими комедиями. Сказочницу Астрид Линдгрен звали когда-то Гансом Христианом Андерсеном.

Но, если отталкиваться от теории относительности Эйнштейна (упрямо отказавшегося проходить Звезду Теслы), совпадения подобного рода неизбежны. Как говорил старый безбожник Бернард Шоу: «К началу цепи инкарнаций всегда прикована обезьяна».