Сергей Подгорный - Мексиканский гриб

Среди простейших легко найти таких, которые, даже будучи нам уже известными (и в немалой степени именно потому), долго еще не привлекут к себе особого внимания.

Хорошо, а подойдут ли простейшие грибы, бактерии или водоросли для стоящей перед нами задачи? Можно ли в их объеме, без ущерба для их жизнестойкости, поместить громадный объем информации?..

То, что я знаю о биологии, начиная с молекулярной, кибернетике, информатике и многом другом, говорит мне, что это возможно.

- Хорошо, пусть для нас это не проблема, - подвел предварительный итог Петр Иванович, - но встают, по крайней мере, еще две существенные. Мы-то, допустим, сможем втиснуть колоссальную информацию в мизерный объем вещества, но ведь аборигенам надо будет _извлечь ее и расшифровать_. Задача?..

Я только покачал головой, глядя от напряжения всех своих умственных сил в пространство...

Петр Иванович вдруг грустно усмехнулся:

- У этой сложнейшей задачи есть ошеломляюще простое решение...

Я удивленно взглянул на него.

- Мексиканский гриб - вот ответ на эту головоломную задачу... - А зачем аборигенам заниматься титаническим делом - расшифровкой?.. - пожал он плечами. - Суть вот в чем... Так как-то в природе устроено, что сложнейшие структуры, системы обязательно имеют относительно простой выход; слово "выход" я тут употребил в том же смысле, как выход, допустим, компьютера.

Он подождал, пока я усвою услышанное, но понял, что ждать придется долго.

- Я хочу сказать, что совершенно не обязательно знать, из каких веществ и элементов состоит компьютер, принципы его работы, чтобы воспользоваться информацией, которую работающий компьютер выдает.

Я торопливо закивал головой.

- То есть аборигенам могут быть и неизвестны принципы, на основе которых мы запрячем информацию в какую-то примитивную водоросль, но мы можем сделать так, чтобы они, не зная их (и многого другого), смогли информацией воспользоваться.

Вот мы и уткнулись в мексиканский гриб. Это действительно всестороннее и гениально простое решение задачи! Почему бы аборигенам, когда цивилизация их достигнет необходимого уровня развития, не посмотреть увлекательный и поучительный, цветной и объемный, вдобавок, "сон" о том, что мы хотим им сообщить, причем мы (не только мы с вами, Федор Ильич) будем в этом "сне" толкователями, гидами, преподавателями и прочее?..

- Да... - проговорил я, и Крохин понял, что мне надо дать отдохнуть.

Мы пошли пить кофе.

- Так, значит, мексиканский гриб и есть это Послание, оставленное для нас инопланетянами? - мой вопрос говорил о том, что я еще не совсем пришел в себя.

Крохин выглядел непривычно усталым, вялым, даже подавленным, словно он протащил на своих плечах чертову тяжесть, благополучно донес до места, свалил и только теперь почувствовал, как болят плечи, спина и ноги.

- Нет, конечно, - вздохнув, ответил он. - Это просто вешка, какие ставят зимой на степных дорогах... Мексиканский гриб (и, вероятно, не он один) только _сигнал_, - объяснил Крохин, - который мы должны заметить и в определенное время понять. Лично мы можем поздравить друг друга с этим.

- Но что из сказанного следует? - прервал затянувшееся и какое-то тревожное, пронизанное напряжением предчувствия молчание Петр Иванович. Пусть даже с мексиканским грибом дело обстоит не так, как мы решили, однако он в самом деле дал толчок. И не только мыслям.

Разве из всего сказанного не вытекает конкретная _программа действий_?..

Тогда я был захвачен перспективой возможности - просто головокружительной, и прошло немало времени, произошло событие трагическое, прежде чем я увидел все в настоящем свете и поразился.

Как же неодолима сила любопытства в человеке... И даже в самом разумном, здравомыслящем скрыты зерна удивительнейших противоречий.

И я, и Крохин были убеждены, что цивилизация может воспользоваться суммой знаний другой, более развитой, _не раньше_, чем достигнет определенного уровня своего развития; не раньше, иначе ничего не произойдет, кроме беды. Но куда делась эта убежденность, стоило лишь замаячить перед нами даже не возможности - призрачной надежде на возможность поразительного открытия?!

Возможность же, действительно, оказалась крайне призрачной, как только опьянение ею прошло и мы с Крохиным начали обретать реальный взгляд на вещи.

Уже сам колоссальный объем предстоящей работы сводил шансы одиночки на нет, а сделать исследования по-настоящему коллективными, масштабными, на уровне современных достижений и возможностей нельзя было с одной стороны по причине сугубо принципиальной: открытие ведь явилось бы преждевременным, а с другой, чисто практической - как заинтересовать (не отдельных энтузиастов) соответствующие организации и учреждения столь сомнительной (говоря мягко) идеей?..

Прояснились и другие аспекты, сводившие шансы Крохина (я мог и играл во всем этом деле лишь вспомогательную роль) на нет.

Ну, например: Икс-вещество - так мы договорились его называть - могло соседствовать (или даже быть химически связанным) в тех же грибах или водорослях с ядом, и, прежде чем принять его строго определенное, возможно, количество и начать смотреть "сны", Икс-вещество надо отделить от яда. А как узнать, что оно есть?..

Или подобный вариант, но еще хуже: "Икс вещество связано с анти-Икс-веществом, совершенно нейтрализующим его действие. Их тоже сначала надо разделить. Но, если Икс-вещество действует лишь на мозг человека, то вместе они вообще не оказывают никакого биологического воздействия...

Может быть и так, что Информация заложена инопланетянами в сам наш мозг, а в грибах или водорослях, бактериях - лишь ключ для отмыкания этой заветной двери...

Но - мудра все же пословица, что всякая палка о двух концах - по мере напряженных размышлений и практической работы Крохина, постепенно выяснялись и обстоятельства, способные увеличить шансы на успех. Крохин ведь был не дилетантом в тех исследованиях, за которые брался, занимался ими не в кустарной лаборатории где-то в сыром чулане, а в Институте молекулярной биологии, где у него были знакомства (а ради пользы дела он их резко расширил, сойдясь даже с неприятными ему людьми), дававшие возможность пользоваться не только всевозможной аппаратурой, но и вычислительным центром.

Крохин принадлежал к людям, которых стоящая идея делает одержимыми, но даже при его целеустремленности и упорстве, чудесах работоспособности, которые он показал в тот, длившийся больше двух лет период, при его уме, невероятной интуиции надеяться можно было - и он тоже это понимал - только на удачу...

Мы встречались теперь все реже, наши беседы со временем становились все суше, все чаще говорил только я, а Крохин, усталый, беспокойно одержимый, лишь рассеянно поддерживал разговор. Иногда он, правда, загорался, как прежде, его мысль завораживала меня глубиной и парадоксальностью, но хватало его ненадолго: вдруг, словно вспомнив о неотступном и неодолимом, он становился рассеянным, а потом и вовсе отсутствующим.