Сергей Подгорный - Мексиканский гриб

Сергей Подгорный

Мексиканский гриб

С Петром Ивановичем Крохиным мы жили в одном подъезде большого дома, построенного года за два до событий, о которых рассказываю. Его квартира была этажом выше, и балкон располагался как раз над нашим. Это не второстепенная подробность: будь по иному, я мог бы с Крохиным и не познакомиться. Тут дело было не только в том, что в свои двадцать шесть он - уже кандидат наук - работал над докторской диссертацией...

Знакомство с Петром Ивановичем произошло в августовскую ночь. Было полнолуние, и я разглядывал в подзорную трубу Луну. Крохин всегда ложился спать поздно, порой, проснувшись ночью, я слышал над головой его шаги; он вышел на балкон покурить, лег грудью на перила, глянул вниз и увидел меня.

- И хорошо видно? - вдруг вздрогнул я от насмешливого голоса сверху.

- Нормально... - растерянно, хоть и небрежно, ответил я, тут же почувствовав, что краснею.

"Чего это?.." - подумал с досадой, а догадавшись, покраснел еще больше, испытывая некоторое облегчение лишь оттого, что темно и он этого видеть не может; по его тону мне показалось, что Крохин решил: я в подзорную трубу подглядываю в чужие окна. Я закипел от злости, подыскивая, что бы ответить бесцеремонному пижону с верхнего балкона, но, к счастью, не успел: Крохин меня вновь ошарашил.

- И какие мысли вам приходят, когда смотрите на Луну? - спросил он со скрываемым интересом.

- Мысли?.. - растерянно переспросил я.

- Вот именно.

Знакомство вскоре перешло в дружбу, нам обоим необходимую. Почему мне, тогда еще школьнику, - пояснений не требует, но вот почему ему?..

Крохину, оказывается, как воздух, нужен был собеседник, знающий о Мире ровно столько, чтобы еще не возникла иллюзия, что больше знать и не надо, чтобы не появились предвзятые убеждения, одержимый любопытством и стремлением постичь окружающие тайны, до болезненности чувствительный к необычному и новому в море знакомого и привычного.

Крохин принадлежал к людям, не утрачивающим с возрастом и увеличением суммы знаний свежести взгляда на окружающее. Он был мощным генератором необычных точек зрения, идей, гипотез; духовный мир его был пронизан ими, они являлись его движущей силой. Но идеи или гипотезы особенно быстро развиваются и зреют (или обнаруживают несостоятельность) именно в процессе их обсуждения с кем-то, и необязательно, чтобы этот кто-то был специалист, - гораздо важнее другое.

Именно поэтому даже молодые коллеги Крохина по Институту молекулярной биологии не могли составить мне конкуренцию, хотя уже _отстоявшимися_ идеями Крохин делился с ними.

Обычно часов после девяти вечера Крохин по телефону звонил мне, и я, втайне нетерпеливо ожидающий этого звонка, поднимался в его квартиру.

- Здравствуйте, здравствуйте, Федор Ильич, - с шутовским почтением встречал меня на пороге Крохин. - Проходите, сделайте одолжение...

Я смущенно отвечал в ответ:

- Здравствуйте, Петр Иванович... - разувался и проходил в его кабинет.

Отец Крохина, работавший конструктором на машиностроительном заводе, был человеком до крайности деликатным, умевшим совершенно не привлекать к себе внимание без надобности. Порой я вспоминал о его присутствии, лишь когда он звал нас выпить по чашке кофе. Но когда это бывало нам с Петром Ивановичем необходимо, он входил в наш спор свободно и органично, держась при этом с неброским, но врожденным, даже чуть чопорным достоинством.

Обращение ко мне по имени-отчеству, почтительность, за которой не скрывалась особо ироничность, временами насмешливая, - все это, на первых порах меня здорово смущавшее, имело две цели: с одной стороны - напоминать мне, что я человек уже достаточно взрослый, а с другой - не давать расслабляться, постоянно держать в задиристом настроении. Крохину не нужен был с благоговением внимающий слушатель, его глубоко радовало, когда мне удавалось задать ему по-настоящему каверзный "детский" вопрос.

Тот вполне обычный наш вечерний разговор (ставший, как стало ясно лишь потом, слишком поздно, первым шагом Крохина к его трагедии) случился в один из обычных, ничем больше не примечательных вечеров.

Мы говорили о контактах между цивилизациями, обсуждали такой вариант.

- Предположим, что цивилизация, которую открыли пришельцы, находится в самом начале пути, - сунув руки в карманы, расхаживал по кабинету Крохин. - Какими в этой ситуации могут быть действия представителей высокоразвитой цивилизации?

- Сумму своих знаний они передавать, конечно, не станут, - без затруднений ответил я. - Разве что попытаются немного ускорить прогресс: научат аборигенов пользоваться огнем или подарят им колесо.

- Совершенно верно, - остановился и поднял указательный палец Крохин. Но дело-то вот еще в чем: пришельцы ведь _не могут не знать дальнейшего пути_ развития зарождающейся цивилизации аборигенов! Мы ведь с вами, Федор Ильич, пришли к выводу, что социальная эволюция, как и биологическая, имеет общие и совершенно определенные закономерности развития, которые пришельцам - конечно же - хорошо известны. А если так?..

Я напряженно наморщил лоб, но через минуту все равно пожал плечами.

- Но если так, то пришельцы не могут не знать, что наступит время, когда аборигены не только смогут воспользоваться суммой знаний, которой не владеют, эти знания не только не повредят, но резко ускорят дальнейший прогресс аборигенской цивилизации.

- Да... - несколько растерянно протянул я, - это, конечно, верно...

- Вернее верного, - подтвердил Крохин. - Но что же им делать, пришельцам? Особенно, если явились они из другой галактики?.. Высчитать, когда цивилизация аборигенов достигнет необходимого уровня развития, и наведаться снова?

- Нерационально... - вздохнул я. - Дело не только в расстоянии, но и в том, что во время повторного визита пришельцы почти не получат новой информации... Рациональнее зонд с суммой их знаний.

- Молоток! - одобрил Петр Иванович. - Но предположим, что время возвращения пришельцев и последующего полета зонда больше времени, которое необходимо цивилизации аборигенов для достижения той стадии развития, когда помощь явится не только действенной, но и желательной. И зонд окажется лишь визитной карточкой пришельцев...

Я молчал, напряженно размышляя.

- А помочь хочется... Очень хочется, - подогревал меня Крохин, поглядывая хитро и насмешливо.

- Единственный выход тогда - оставить информацию на планете аборигенов, но позаботиться о том, чтобы они смогли обнаружить ее и воспользоваться ею точно в срок... - наконец произнес я.

- Вот именно и только так! - с облегчением всплеснул руками Петр Иванович. - Причем сразу ясно одно: строить для нее какое-то хранилище дело ненадежное: на планете, живущей активной геологической жизнью, не может быть совершенно надежных амбаров.