Игорь Подколзин - Год черной собаки

- Пригласил нас в отдельный кабинет шикарного ресторана. Поназаказывал сверхдорогих деликатесов и выпивку. Два дня резвился как шелудивый щенок. Сотенные купюры разбрасывал словно пахарь зерно.

- Этого не может быть! - закричал Уваров. - У меня не было наличных. Вернее, имелось немного, а также чек на тридцать тысяч на акции. Где они? Чек - все, что у меня оставалось.

- Не знаю, не знаю, - Ветлугин состроил гримасу. - Никакого чека не видел. А прихоти твои оплатил я. Да-да. Влетело мне в кругленькую сумму. Еще бы, "Мартель", шампанское "Мадам Клико", зернистая икорка.

- Это ложь! - Голос опять сорвался. - Вранье. Я не мог сделать ничего похожего. Ты подстроил и подло обокрал, как мерзкий карманный воришка.

- Заткнись и слушай, раз ни черта не помнишь! - Ветлугин выплюнул сигарету на ковер. - Если кто тебе и поможет, так это я. Так что не ерепенься и не привередничай, чистоплюй.

Уваров тяжело опустился на кровать. Ноги подгибались, часто стучало сердце, он задыхался.

- Мы встретились в баре "Небеса". Ты уже был неможаху. Молчи! С тобой три девицы - дорогие жрицы любви.

- Какие девицы? Ты спятил?

- Не знаю, не знаю. - Ветлугин словно не слышал возражений. - Заказал отдельный кабинет. Пригласил нас и их. Я был с приятелем - есть свидетель. Стоило твое хлебосольство солидных денежек. Я расплачивался, ты оказался гол как сокол. Уразумел?

- Клянусь, я совершенно не знаком ни с какими девушками!

- Не клянись, бог накажет. Полюбуйся. Кто с ними развлекался? Я или твое благородие? - Он повернулся к столику и включил видеомагнитофон.

Засветился экран. Сначала показалось: на нем какой-то клубок извивающихся обнаженных тел. Затем Уваров. Цепенея от ужаса, различил трех девушек и... себя. Да-да, это был он. Глаза прикрыты. На лице идиотская ухмылка, изо рта слюни. Изображение хлюпало, стонало и взвизгивало. Не веря глазам, Уваров потянулся к экрану. Да, это, несомненно, он.

- Убедился? Но это цветочки. Заключительный аккорд был вообще сногсшибательным. Вероятно желая разделить удовольствие с близкими, ты стал требовать, чтобы я немедля отослал столь пикантные сюжетики твоей Мэри. Я, разумеется, отказался, чем и спас...

- Врешь! Негодяй! - Уваров бросился на Ветлугина. - Ты подстроил! Я тебя задушу!

Ветлугин в испуге отшатнулся, заслоняясь ладонями. Истошно вскрикнул. В комнату вбежал здоровенный детина. Скрутил Уварова и прижал к кровати. Ветлугин отряхнул костюм и зловеще усмехнулся, оскалив зубы. Процедил:

- Все, мистер Уваров, несостоявшийся муж и компаньон. За оскорбление того, кто собирался тебя спасти, ты поплатишься, неблагодарный цыпленок. Когда-то твой отец вытурил меня из дому. Оскорбили, видите ли, его моральные принципы. За деяния папочки ответ держать тебе. Долго я ждал этой минуты. До-олго. За каждым твоим шагом следил. Все выведал и вычислил. Ты преуспевал. Теперь хватит, давай-ка делиться твоей фортуной по-братски. Понял? На размышление пять минут. Или станешь беспрекословно, не рыпаясь, выполнять, что прикажу, или тотчас отправлю известные тебе картиночки твоей девке и ее отцу. Решай, радость моя.

- Мне нечего решать. Я даже не желаю разговаривать с вами. А Маше объясню, и она поймет...

- Объясню! Поймет! - перебил Ветлугин и передразнил. - Да тебя туда и на порог не пустят, наивный кутенок. Можешь быть уверен, я приму меры. Советую не выпендриваться, а передо мной извиниться. Прощу, не злопамятный. Тем более дальнейшие аферы начнем прокручивать вместе, будешь моим напарником. С твоей нареченной и тестем я утрясу - комар носа не подточит, не впервой. Ты устроишься в его фирму и станешь поставлять мне кое-какую информацию. Уж я знаю, куда ее сплавить, само собой не за так. За подобное выкладывают солидные деньжата. Сейчас это называют промышленным шпионажем, а по мне весьма доходным бизнесом. И мы с тобой...

- Никаких дел у меня с вами быть не может. Так и знайте! - Уваров вытянул шею и плюнул в его самодовольно ухмыляющуюся физиономию.

- Ах так, - прошипел Ветлугин и вытерся платком. - Ничего-о. Об этом пожалеешь. Кре-епко пожалеешь. Мы тебя обломаем как миленького, небо с овчинку покажется. На карачках приползешь, мокасины мне лобызать будешь.

Где-то внизу, под окнами, надрывно и тревожно провыла сирена полицейского автомобиля...

- Негодяй отправил Машеньке кассеты и подписал как письмо от меня. Ничего не подозревая, она включила видеомагнитофон... Маша была слабенькой и тем более болела. Она умерла от сердечного приступа... Так я лишился любимого человека, средств к существованию и цели в жизни... Где у вас туалет? Мне нужно умыться.

- Направо. В конце коридора. Вас проводить? - Фрэнк заботливо поддержал его под локоть.

- Не стоит. Найду. - Он вышел.

Несколько минут над столом висело гнетущее молчание. Затем раздался голос доктора:

- В клинику его доставили ночью, в мое дежурство. Вскрыл вены на обеих руках. Еле удалось спасти. Теперь отрабатывает за лечение. А подонок Ветлугин скрылся. Видно, почувствовал - если попадется ему на глаза, несдобровать.

- Давайте соберемся завтра, - предложил Грег. - Сегодня разговора не получится. Бедный парень, я ему искренне сочувствую. Утром отправлюсь к старому знакомому, поговорю относительно денег, попрошу в долг. Будет и реальная основа для дальнейших планов.

4. ВИЗИТ К ГАНГСТЕРУ

В подсиненном небе хлопьями мыльной пены плавали облачка. Верхние этажи пунцово поблескивали отраженным в стеклах окон солнцем. Непродолжительный дождик прибил пыль. Над мокрым асфальтом поднимался легкий парок. Он смягчал запах бензиновой гари, от нее еще не першило в горле и не зудело в носу. В мутных ручейках вдоль тротуара кружились клочки бумаги, окурки, кожура апельсинов. Пахло прелыми фруктами и дымом. Взвизгивали жалюзи витрин, хлопали двери, перекликались с хозяйками разносчики молока и газет.

В небольшом сквере среди чахлых деревьев стоял аккуратненький оранжевый автофургон. Из репродуктора на его крыше осипший голос призывал вступать в армию спасения. От чего собирались спасать - разобрать было невозможно: поблизости почти с такого же микроавтобуса неслись призывы, требующие запретить атомное оружие.

В широкой подворотне приткнулись передними колесами, будто принюхивались друг к другу, три блестящих никелем и красной эмалью мотоцикла. Владельцы их, одинаковые, как близнецы, прыщавые худосочные подростки, одетые в черные куртки из искусственной кожи, белые шлемы и перчатки с крагами, неистово жестикулируя, выясняли отношения. На багажниках машин притихли с безразличным видом круглолицые пустоглазые девчонки. На спинах нейлоновых курточек трафаретная надпись: "Собственность "огненных дьяволов". Рабская безысходность малолеток вызывала острую жалость.