Андрей Попов - Сломанная вселенная

– Милеус! — воскликнул Максим.

– И дополнительная порция раствора! — Придумаем увидел в госте собственную радость. — Нет, я непременно должен закончить сто семьдесят первый этаж, а потом отправимся в путь.

Вокруг снова все застучало в усердном труде: бились недолговечные кирпичи, лишались свободы и становились пленниками цемента, по воздуху летали кляксы серого раствора. Под звон мастерка и трель маленьких колокольчиков стены башни становились все выше. Бросая вызов всем мыслимым законам, они желали как можно скорей покинуть мир звуков, движений и суеты, чтобы достигнуть Верхней Бесконечности, где, как предполагалось, властвует тишина и полная безмятежность.

Тем временем Милеус неутомимой только для него самого скороговоркой долго рассказывал о том, как он бродил по лесу, где обнаружил новые породы деревьев, а где разговаривал с быстроногими бурундуками, ну и многое в том же духе. Он в равной степени был усердным рассказчиком и слушателем собственных рассказов. Увы, единственным слушателем, так как Максим замкнулся в своих проблемах и не замечал вокруг ничего, кроме серого мрачного замка, хоть и увеличенного объективом трубы, но такого же далекого и пока недоступного, порой даже казалось: призрачного и нереального.

– Сенсационная новость: мы можем отправляться в путь! — Придумаем кинул мастерок в ведро с водой, и брызги, разлетевшиеся по стенам башни, явились завершающим штрихом его утомительной работы.

Снова бескрайнее поле, раскинувшееся во все концы света, и лишь с одной стороны огражденное стеной дремучего леса — там где-то находился Центр Мироздания. Трудно было поверить, что все это лишь творение слепой безликой природы. Вблизи поле больше походило на кем-то выращенную оранжерею. Аккуратный настил травы, словно за ней велся уход, переливался всеми оттенками зелени и создавал фон, на котором были рассажены цветы. От яркого солнца и пестрых красок с непривычки рябило в глазах, но приглядевшись, можно было оценить творческий вкус незримого садовника. Цветы росли группами, строго по своим семействам. Встречались поляны маленьких оранжевых огоньков, другие сплошь были усеяны розами различных окрасок, но сочетавшихся так, что глядя на поляну, мы бы увидели некий рисунок-загадку со многими отгадками. Были еще поляны больших высоких орхидей. Казалось, они о чем-то задумались, слегка наклонившись от собственной тяжести.

Рельеф самого поля был холмист, извилист и совершенно непредсказуем. Вот здесь-то точно поработал хаос. Никакой гармонии или закономерности. Земля была беспорядочно выпучена в некоторых местах, образуя подъемы и впадины. А вдали, на границе отчетливой видимости, поле превращалось в нечто средне арифметическое всех цветов и рельефов, и от этого выглядело ровным и монотонным.

Трое путешественников передвигались по извилистой тропинке, капризно меняющей свое направление. Впереди с традиционным позваниванием колокольчиков шел Придумаем. Несколько его ног быстро семенили по земле, а остальные болтались в воздухе. Потом происходила замена ног, так что Придумаем практически не знал утомления. Максим немного отставал. Честно сказать, усталость была ему свойственна, но вдохновение рыцарским подвигом и мысль о принцессе-пленнице производили рекреацию сил. Как душевных, так и телесных. Хотя, если быть еще откровенней, на протяжении всего пути его не покидали вкрадчивые подозрения, что все это чей-то необузданный вымысел. Вот сейчас придут они к замку, увидят пустые, давно вымершие стены, Придумаем виновато пожмет плечами и что-нибудь сочинит в продолжении той легенды… Он чуть не растянулся на траве, еле удержав равновесие. Подвернулась какая-то задирчивая кочка. Сзади плелся Милеус, тот частенько останавливался, чтобы разглядеть какой-нибудь незнакомый цветок, а потом вприпрыжку догонял остальных.

– Придумаем, послушай! А мы можем с ней поговорить? — в голосе Максима сквозило крайнее нетерпение.

– Конечно. Это, пожалуй, самое большое, что мы вообще можем. Но даже ради простого разговора нам придется вскарабкаться по стене замка на самый верх. Пардон… нам-то зачем? Тебе и карабкаться! Если принцесса будет на кровле самого верхнего яруса, то ты ее увидишь.

– Но неужели…

– Друг мой! Я хорошо понимаю, что ты хочешь сказать. Неужели мы не в состоянии как-то выкрасть принцессу или сделать ей веревочную лестницу, или произвести подкоп? Все эти варианты безнадежны. Я уже говорил, что внутри замка по всему периметру его стены сидят сторожевые псы, так что ни внутрь, ни наружу проникнуть невозможно. Они разорвут в клочья всякого, кто приблизится к ним на расстояние десяти шагов.

– А подкоп?

– Дело менее рискованное, но более безнадежное. Фундамент, на котором стоит замок, до такой степени глубок, что говорят, достигает почти Нижней Бесконечности.

– А если сделать воздушный шар и попытаться проникнуть к принцессе по воздуху? — он, впрочем, сам не верил в то, что спрашивал.

– Бесполезно. Над замком тяготеет проклятие злых сил, и любой летающий предмет будет поражен огнем, едва пересечет границу каменных стен. Сама принцесса много раз говорила, что к ее ногам часто падают мертвые птицы с опаленными крыльями.

У Максима было заготовлено еще несколько «если», но даже в его собственных глазах они казались бессмысленной тратой слов. Поэтому он надолго замолк и погрузился в философскую задумчивость.

– Да… мне-то казалось, что в этом мире нет страданий… — его голос тонул в глубоком вселенском разочаровании, и все вокруг уже не выглядело той первозданной идиллией, как было вначале.

Небо, торжествующее над землей, и земля, держащая небо в своих объятиях, увы, оказались полны изъянов и недостатков. Придумаем резко остановился и повернул свое лицо, по выражению которого сразу можно догадаться, что он очередной раз собрался учить Максима уму-разуму.

– В этом мире — да! Но разве ты не заметил, что замок построен прямо на оси Y, так что большая его часть захватывает территорию Смешанного царства, где зло вполне возможно.

Максим уже боялся спросить какую-нибудь очередную глупость и предпочел просто помолчать. Они шли дальше и, каждый увлекшись собственными мыслями, не замечали ни прекрасных цветов, ни нарядных деревьев, ни вообще торжественной обстановки вокруг. А повосхищаться этим стоило, хотя бы ради приличия. Но все как бы исчезло для взора, мыслей и чувств. Рядом с каждым, как случайный навязчивый попутчик, следовала его собственная усталость. Даже Придумаем слегка притормозил в ходьбе. А Максим все грезил и грезил: он видел только плачущую принцессу да озлобленных псов, как будто уже находился там. И впервые он почувствовал зарождающиеся в душе сомнения и неуверенность в собственных силах, даже страх, который уж кому-кому, а рыцарям никак не к лицу.