Андрей Попов - Сломанная вселенная

Но как бы не уклонялся разговор в область координатных осей да всяких там войн, основная его тема уже страшной громадой затмила добрую часть неба. Итак, замок. Построенный прямо на оси Y, он занимал территорию обоих царств. Кто и как умудрился это сделать — пока неизвестно. Он весь являлся монолитом серых тонов. Окаменелая мертвость, холод, гордость и неприступность — вот четыре ипостаси, которые воплотил в реалии некий зодчий. Замок не издал ни звука в присутствии незваных гостей, будто демонстративно игнорируя их существование. Он состоял из четырех высотных башен, расположенных по углам большого квадрата и своими остроконечными куполами пронзающих сами облака. Стены квадрата были отлиты из бетона и, как утверждал Придумаем, «имели широченную толщину».

– Подойдем поближе, — тихо сказал Максим, боясь себе признаться в том, что предательский страх, парализатор воли, уже пронзил его сердце.

Он вдруг осознал свое полнейшее бессилие перед этой громадой, а романтические подвиги рыцарства стали казаться не более, чем книжными выдумками. Душевный дискомфорт усилился еще более, когда все трое стояли уже почти вплотную к стене, ощущая ее магическое воздействие. Замок превратился в каменного гиганта, способного раздавить всякого, кто осмелится появиться у его подножья. Максим протянул руку и потрогал холодную стену, казавшуюся абсолютно непреодолимой преградой.

– Так… как же мы залезем на верх? — он вздрогнул от собственного шепота, и уже совсем чуть слышно добавил: — Даже зацепиться не за что…

Милеус безнадежно вздохнул. Впрочем, от него что еще ожидать? А Придумаем и не пытался скрывать свой сарказм:

– Ну, доблестный рыцарь? Каковы ваши дальнейшие указания? Сокрушим замок немедля или предъявим ультиматум?

Максим уже совсем сник. Вместо ответа он просто сел на траву и обхватил голову руками.

– Ладно. Я еще не свихнулся на почве электричества, чтобы тащиться в такую даль, заведомо зная, что придется уйти ни с чем. — Придумаем чего-то внезапно подобрел и даже улыбнулся. — Если бы не моя предусмотрительность…

Потом он расстегнул свой хитон и достал оттуда длинную веревку с трезубым крючком на конце, сказав при этом странную реплику:

– Одних моих сил недостаточно. Мы должны все вместе пожелать, чтобы крючок долетел до карниза стены и крепко там зацепился.

Максим приподнял голову.

– Чего-чего?

– Ах, да! Объясняю специально для тех, кто вчера свалился с облаков: Ты Должен Как Можно Ярче Вообразить В Своей Фантазии, Как Эта Веревка Взмывает Вверх, А Этот Крючок Цепляется Там За Стену.

– Попробую, если это поможет.

Раздался свист вертящегося железа, затем бросок — веревка как живая взвилась к небу. Тихий стук… Назад она не вернулась.

– Есть! Готово! — возгласил Придумаем и вмиг разрядил всеобщее хмурое настроение. — Так как нашего рыцаря, чувствую, опасно оставлять одного, лезем все, только по очереди.

Милеус нахмурился и жалобно пропищал:

– Я, наверное, не смогу. Я никогда не лазил по канатам, да еще… так высоко!

– Стой здесь и жди! — А, впрочем, что еще оставалось? — Надеюсь, мы ненадолго.

Придумаем обхватил веревку несколькими ладонями и стал подниматься — не спеша, но уверенно. Максим после секундного колебания плюнул на свой страх и последовал за ним. Земля стала удаляться из-под ног… Руки быстро уставали и иногда приходилось отдыхать, перенося тяжесть нагрузки на ноги.

– Придумаем… ты уверен, что твоя веревка выдержит нас обоих? — он почти молился, сам не зная кому, так как его друг был уже далеко наверху и не слышал этих слов.

Оставалось метров десять… потом пять… (в голове уже все пошло кругом), четыре… три… два… один… Онемевшими, бесчувственными руками Максим сделал последний рывок и, с трудом веря в происходящее, все-таки очутился наверху. Было страшно смотреть вниз, он этого делать и не стал. Стена оказалась шириною в несколько шагов, так что по ней можно было прогуливаться, причем, большой компанией. Да… сейчас самое время для увеселительных прогулок. Особенно, когда находишься на гране отключения и думаешь лишь о том, как бы не потерять сознание. Кое-как Максим отдышался, и померкший в глазах свет обрел привычную яркость. Теперь можно и повнимательней разглядеть плоскую кровлю замка, скорее похожую на огромный двор. Здесь имели место какие-то постройки, маленькие башенки, даже оранжерея с небольшим фонтанчиком — не было лишь жизни, которая придавала бы смысл этим полумертвым владениям.

Несколько раз гавкнула какая-то собака, и вслед за этим раздался такой страшный лай, что, казалось, вся вселенная дрожит от этих истерических возгласов. Множество огромных черных псов, чуть ли не рвущих цепи, одним своим звериным воем способны были убить всех слабонервных.

– Да сколько же их здесь?! — Максим не слышал собственного голоса.

Придумаем наклонился к его уху:

– Не бойся! Как только они поймут, что мы не пытаемся проникнуть внутрь, то успокоятся… Просто стой и не двигайся. К тому же, это пойдет на пользу. Принцесса наверняка услышит лай и поймет, что кто-то пришел ее навестить.

Действительно, минут через пять собачий гомон стал затихать, и разъяренные псы, обессилев от собственного бешенства, голосили уже тише, пока их озлобленность не перешла во враждебное рычание, а потом и вовсе смолкла. Еще минут через десять…

Ну наконец-то, Максим, твой звездный час пробил!

…показалась принцесса Витиния. По ее одеянию никто бы никогда не подумал, что она является пленницей. Пышное платье с позолоченными кружевами, накрахмаленный стоячий воротник, муаровые переливы цветов на ткани, расшитой серебристыми нитками, корона с бриллиантами, даже тянувшийся по полу шлейф — все атрибуты принцессы были при ней. Вдобавок к этому необходимо заметить, что она оказалась пока единственной среди обитателей этого непонятного мира, кого можно было бы назвать «человеком», не считая, конечно, Максима. Ее белоснежное, словно покрытое легким морозцем, лицо без единого изъяна, без тени недостатка, без малейшего намека на несовершенство выражало благородную королевскую кровь. Темно-коричневые локоны волос вьющимися ручьями свисали на плечи. А блеск голубых глаз, как свет двух кристаллов, дополнял эту идеальную красоту.

Максим, забыв о том, что где-то существуют страхи и тревоги, проникся неведомым ранее чувством: оно вызывало какую-то особую взволнованность с легкой примесью неловкости и смущения. От близкого присутствия этого воплотившегося совершенства в мире исчезало все остальное: какие-то там псы, вместе со своим лаем, замок, что находился под ногами, даже приближающийся конец света — все сразу стало призрачным, второстепенным, да и вообще — ненужным.