Андрей Попов - Сломанная вселенная

Стало еще темней.

Пытаясь хоть как-то объяснить происходящее, Максим глянул наверх, думая, что небо подаст ему ответ. Но небо в довершении ко всему преподнесло еще одну загадку. Исчезли все эти причудливые вечерние линии, а вместо них в бескрайней вышине были повсюду разбросаны маленькие светлые точки, мириады миниатюрных огоньков — словно искры, которые вот-вот должны были погаснуть, но почему-то продолжали гореть. Рассыпанные от одного горизонта до другого, все они были разных размеров яркости: одни крупные как зерна, другие — меньше, третьи вообще чуть заметны.

Да что же это такое?!

Внутри вдруг колыхнулось нечто болезненное и тоскливое — странное чувство чего-то отдаленно знакомого, почти угасшая тень событий, произошедших так давно, что, казалось, лежащих за пределами реального времени. Максим закрыл глаза и стал мучительно переживать это состояние, совсем не ведая, что с ним происходит. Вероятно, боль исходила из глубин памяти… Было так, словно он что-то пытался припомнить, но сами воспоминания, застрявшие в недоступной области мозга, оставались недосягаемы и никак не обретали ясную форму.

Эти огни… Где-то он их непременно видел!

Он еще раз глянул на небо, и тут слабый внутренний голос шепнул ему: «Максим, это звезды» .

Звезды?

Вдруг стала болеть голова. Максим понял, что с ним творится что-то неладное. Прав был Философ, прав был Придумаем, которые категорически запрещали ему ступать сюда ногой. Бежать отсюда! Бежать как можно скорей!

Подгоняемый этими мыслями, он уже во весь дух несся по злополучной долине, желая как можно скорей расстаться с ее причудами. Перед взором мерцали разнообразные огоньки цветов, еще не погасшие в сумерках вечера. Начинал потихоньку завывать гривуазный ветер — предвестник конца и разрушения. Даже находясь уже за пределами царства Абсурда, Максим еще долго не мог остановиться, пока нос к носу не столкнулся с господином Философом. И тут только он понял, что находится у прибрежных скал.

Философ стоял, храня молчаливое созерцание и чуточку прикрыв свой трапециевидный глаз, а остальными двумя взирая на отчаянного путешественника, который запыхавшись валялся в траве у его ног. Ему, как провидцу, все сразу стало понятно без слов.

– Ты все-таки побывал в этой чертовой долине, так? — молчание было нарушено.

Вместо ответа Максим посмотрел назад и с облегчением увидел тонкую светящуюся линию — ось Z! Наконец-то… наконец-то все встало на свои места!

– Я и не сомневался, что ты поступишь наперекор моим советам, — продолжал мудрец, — твоя излишняя любознательность, увы, когда-нибудь станет для тебя фатальной.

Но, похоже, он не злился. Даже наоборот — его мягкий наставительный голос еще больше успокоил встревоженный дух. Рядом текла река, плескаясь беззаботными волнами, она словно смывала всю скверну и все безумие этого мира и уносила их своим течением. Стало легко дышать.

– Извините, господин Философ, для меня это было необходимо. — Максим пролепетал что-то еще в свое оправдание, потом принялся скороговоркой рассказывать, что же с ним происходило.

Философ терпеливо и даже вдумчиво выслушал весь этот бред про синусы углов и говорящие холодильники, про идола, по мнению которого «ыыр юхтэгэ тыыс роотать лу сса» не имеет ничего общего с «фыхт баасоон оккыр гыдыч лоооко». Но особо его заинтересовала концовка рассказа. Подводя итог услышанному, он высказал собственное заключение:

– Значит, отсутствие Центра Мироздания, нашего святая святых. Еще и круглое солнце… Что, абсолютно круглое? М-да… К тому же маленькие светлые точки на небе… Должен тебе откровенно сказать, что с такой формой умопомешательства я еще не сталкивался!

– И странное чувство: мне казалось, что все это я где-то уже видел.

– Да, мой друг, в долине Абсурда все чувства странные. Вот тебе мой категорический совет: не ходи больше туда. Пока окончательно не свихнулся.

Тот опустил голову.

– Конечно, делать там нечего. Ясно, что эта долина проклята.

Тьма сгущалась и ветер усиливался. Одна пыталась сковать мир единым нерушимым монолитом, другой — уже начинал расшатывать его основы. Концы координатных осей поползли вверх, изгибая собой пространство. Вселенная содрогалась в предсмертных конвульсиях. Философ тревожно оглянулся.

– Наступает конец света. Думаю, это явление лучше переждать у меня в пещере. Пойдем!

Они стали взбираться по каменным ступеням, нащупывая их ногами в густых сумерках. Философ слегка опирался на деревянную трость, с которой никогда не расставался, хотя не чувствовалось, чтобы он при этом хромал. Скорее — просто так, для имиджа глубоковозрастного старца. Внизу плескались волны реки, растревоженные злобным ветром, готовым все крушить и ломать. Находясь уже в пещере, при свете лампады, Максим робко спросил:

– Господин Философ, а что такое звезды?

– Такой же бред, как и все остальное. Выкинь это из головы.

Нарастающий гул зудящими слух вибрациями пронизал все вокруг: скалы, камни, испорченный сыростью воздух. Пространство стало будто бы колебаться, делая неясными в нем находящиеся звуки и образы.

– Да, чуть не забыл про самое главное! Я же побывал в царстве Зла!

– Это уже интересней. Ну, и что?

– Легенда права. Я видел эти бутылки! Но тут целая история, с которой можно написать приключенческий роман. Расскажу как-нибудь потом…

Впрочем, ничего другого и не оставалось. Разъяренный ветер уже заглушал любые слова. Пещера стала содрогаться от неких подземных толчков. День явно заканчивался, и продолжать этот разговор не было никакой возможности. Максим еще пытался что-то кричать насчет одной из загадок, якобы им героически разгаданной. Но все его слова сливались с воем апокалипсиса и вряд ли были различимы его собственными ушами. Тогда оба принялись лишь молча наблюдать за происходящим.

Пещера являлась надежным убежищем от чего угодно — от грозы, ветра, зноя или холода, но только не от конца света. Ее каменный монолит, символизирующий собой вечную непоколебимость, теперь казался лишь хрупкой скорлупой, в любой момент готовой развалиться на тысячи осколков. По стенам уже поползли трещины, пол качало из стороны в сторону, как бывает при сейсмических катаклизмах. Вот уже послышался хруст ломающегося камня. Скала рушилась, и ее массивные глыбы с оглушительным треском катились в свою погибель — к Центру Мироздания. Рев ветра, напрягая всю мощь, брал самые удручающие, реактивные хаос-аккорды, сопровождаемые свистом и низкочастотным гулом. Пещера вот-вот должна была взлететь или взорваться от непереносимого напряжения. Философ безучастно сидел за столом, закрыв глаза и заткнув уши — похоже, он уже ушел из этого мира, не дождавшись его трагического конца.