Аксюта - Ксенолог с пересадочной станции

— Так, понятно. Ну, хоть это-то ты писала? — он сунул мне под нос планшет с типовой формой рекомендаций по встрече инопланетников. На минуту проснувшееся вялое любопытство заставило попробовать вчитаться в текст. Слова я вроде бы понимала, но общий смысл от меня ускользал. Неважно. Оценила общий объём текста — великоват, столько я сегодня не писала и не копировала.

— Нет.

— Так, понятно.

Я вновь перевела взгляд на вейя. Полоска тёмно-бурая, полоска рыжеватая, а подпушек почти белый, длинная ость колет ладонь почти как слабым разрядом электричества. В отдалении, словно сквозь вату до меня доносятся слова Мика:

— … изменённое состояние сознания… не знаю… попробуйте отменить всё, что тут написано… не знаю, я не ксеномедик…

Жёсткая, уверенная ладонь обхватила меня за плечо и потянула вверх, побуждая встать. Идти? Да, конечно. По пути, я кажется, на ходу заснула, потому как вспомнить, каким образом оказалась сидящей в медицинском кресле в незнакомом мне помещении, так и не смогла. Из состояния безмятежной расслабленности меня вывело ощущение краткой жгучей боли — раз, другой, сначала за ушами, потом в других частях головы. В изогнутую кюветку, стоящую прямо перед моими глазами, один за другим опустились цветы. Бессильно обвисшие и уже, кажется, неживые. Ой, жалко-то как! Я же их только сегодня прикрепила.

— Вот и всё, — раздался где-то надо мной голос Мика.

— Она скоро в себя придёт? — ещё один голос, мужской и незнакомый.

— От часа до полусуток. Точнее сказать не могу, зависит от индивидуальных особенностей организма.

Как уходил незнакомец, я не услышала, но почему-то остро почувствовала, что мы с Миком остались наедине. Мы, и лежащие передо мной мёртвые цветы.

— А я думала, что снимать их буду только через полтора месяца на Земле, — услышала я свой голос как будто со стороны.

— Ну, слава Богу! Уже начинаешь приходить в норму. Почему ты так думала? Говори!

— В инструкции всегда пишется, что снимают их только в парикмахерских салонах.

— Там, это если профессионально и безболезненно. А если в полевых условиях, то сгодится первый попавшийся доктор и обыкновенная перекись.

— А зачем это было нужно? — задала я самый важный для себя в этот момент вопрос.

— Ты ничего странного за собой не замечаешь? — он присел перед креслом на корточки и взял мои ладони в свои руки.

Я послушно прислушалась к себе. Руки, ноги, уши, хвост — всё вроде на месте. Вот только мысли ворочаются тяжело и неохотно.

— Я очень глупая. Да?

— Да. Но это скоро пройдёт. Только надо всё время о чём-нибудь разговаривать. Вспоминать. Вот хоть расскажи, в какие игры ты в детстве играла.

Я послушно начала перечислять все свои детские игры, попутно вспоминая и любимые игрушки. Время от времени отвечала на наводящие вопросы, не позволявшие мне остановиться и замолчать. Пелена спокойствия и безразличия, окутывавшая моё сознание становилась всё тоньше и тоньше, пока не исчезла совсем.

— Так, подожди, я ничего не понимаю. Почему мы сидим здесь и разговариваем о всяких глупостях? И что со мной было? Что вообще происходит? — начинала я почти спокойно, но под конец в моём голосе начала проскальзывать откровенная паника.

— На последний вопрос я, пожалуй не отвечу, а что касается всего остального… расскажу, если ты мне поможешь и ещё кое-что вспомнишь, — Мика по-прежнему сидел на корточках, глядя на меня снизу вверх. На его симпатичной смуглой физиономии было нарисовано неподдельное сочувствие. (И как только за это время ноги не затекли? Ну вот, опять посторонние мысли в голову полезли!)

— Спрашивай, — я решительно кивнула.

— Откуда к тебе попали эти цветы?

— Пришли по почте.

— От кого?

— Я подозревала, что от тебя.

— То есть как это? У тебя были причины так думать?

— В последнее время мне приходят по почте то открытки, то мелкие сувениры. И началось это как раз в то время, как мы начали встречаться.

— Нет, я ничего не посылал, — он только теперь выпустил мои руки, и уселся на задницу, прямо на пол, удобно скрестив ноги.

— Это ты к тому, что в моём временном отупении виноваты эти цветочки? — я с неприязнью на них покосилась, свернувшиеся крупными кольцами стебли теперь напомнили мне затаившихся змей.

— Есть такие препараты, которые временно снижают интеллектуальные способности. Мы с ребятами всех их, вне зависимости от химической природы, звали оглупинами. Вот такие вот цветы — один из способов незаметно вводить их в организм жертв.

Жуть какая. Меня передёрнуло.

— А побочные эффекты имеются? И каково по длительности их действие?

— У тебя уже почти всё прошло. Ты слишком недолго подвергалась их действию. А побочные эффекты. Кратковременные — приступы агрессии и подозрительности. От них ты избавишься уже к концу дня. К долговременным относится утеря связи с имплантами. На сколько — точно не скажу. От суток, до недели. Опять же зависит от индивидуальных особенностей организма.

Агрессия не агрессия, а вот панику я ощутила сполна. Как это я окажусь без импланта?! Я так привыкла постоянно пользоваться записанными на него данными! Я без него как без рук! Без рук даже, наверное, было бы проще. А если связь вообще не восстановится?!

— Тая. Тай! Дыши глубже. Ничего страшного не случилось. Ты слишком недолго находилась под воздействием, чтобы опасаться последствий.

Да-да-да. Дышим глубоко. Ничего страшного. Как это ничего страшного, как я работать буду?! Дышим. Как-нибудь буду. В конце концов, всё это есть на других носителях, просто работать будет не так удобно, да и времени больше уходить. Дышим. Даже если случится непоправимое, у меня накоплено на второй имплант, всё это можно будет восстановить. Дышим. В конце концов, у меня и собственная память есть, и раньше у меня неплохо получалось ею пользоваться. Вот, например, кто у нас там последний был? Вейи? Меня затопили воспоминания о последнем экстренном вызове. Не слишком отчётливые, но вполне достаточные, чтобы вернулась паника, теперь уже в деятельной своей разновидности. Я подскочила с кресла.

— Оформление зала! Его нужно немедленно сменить! Такое сочетание провоцирует у вей приступы немотивированной агрессии.

— Успокойся. Уже всё отменили. А почему агрессии? Больше было похоже на то, что они испугались.

— Потому что это довольно старая и цивилизованная раса, превосходно знающая свои слабые стороны и умеющая с ними справляться. Такая поза помогает им сдерживаться. Точно отменили? Проверь. Это может быть очень серьёзно. Вейя, в приступе боевого безумия, способен разнести половину служебных помещений тора и выйти в открытый космос, пробив обшивку, — краски я, пожалуй, слегка сгустила.