Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Пал Егорыч? Васин на проводе. Здравия желаю.

— Здравствуй, Коля. Докладывай, как там у тебя?

— Санитарный борт улетел штатно. Кочевники снимаются и уходят. Красный Крест молчит.

— Хорошо. Теперь давай подробнее.

— Ночью в городе периодически возникали кратковременные перестрелки. Утром на центральной площади города лежали трупы душманов в количестве десяти человек. По оперативным данным, эта группа прибыла в город неделю назад из лагеря подготовки моджахедов на границе с Пакистаном. В группе местный был один — командир группы. Группа имела задачу организовать на своей основе отряд душманов для взятия под свой контроль данного района. Подрыв БТРа афганцев два дня назад произведён по инициативе командира группы. Основная причина — месть, афганские правительственные войска подстрелили кого-то из его родственников. Попытка командования правительственных войск в этом городе наладить контакты с кочевниками с целью проведения совместных боевых действий успеха не имела. Кочевники ответили, что их традиционная политика — вооружённый нейтралитет, а случившиеся ночью события — месть пришлой вооружённой банде за нападение на их людей. Результатами ночных событий они удовлетворены и днём покинут город. Теперь по эвакуации раненых. Основная группа раненых эвакуирована автотранспортом под охраной двух БТРов с десантом на броне. Пострадавшие при подрыве санитарной машины водитель и медсестра эвакуированы группой вертолётов МИ-24. Эвакуация прошла без происшествий. Санитарный борт на Кабул улетел штатно. Монахиня отказалась покинуть борт самолёта и улетела в Кабул с нашей подопечной. Из представительства Красного Креста никаких обращений не поступало. Как воды в рот набрали. После отлёта самолёта на Кабул кочевники начали сниматься со стоянок и к настоящему времени полностью покинули город.

— А как тебе удалось выбить боевые вертолёты для перевозки двух раненых?

— Я ничего не выбивал, Пал Егорыч. Ночью в медбат пришёл приказ об эвакуации указанных раненых силами четырёх вертолётов МИ-24. Было приказано обеспечить быструю погрузку в 9-30 местного времени. По оперативным данным для этого была отложена на сутки боевая операция прикрытия наземных частей в ходе рейда в квадрат 42-389. Рейд отложили на сутки. При попытке командира мотострелков выяснить причины отмены операции под кодом "Эдельвейс" ему было объяснено, что сверху сказали другое кодовое слово, и ваше слово против того не пляшет.

— Всё интереснее и интереснее… А от кого приказ пришёл?

— Не могу знать, товарищ полковник. Приказ был устный лично комдиву по спецсвязи.

— Даже так?

— Так точно, товарищ полковник.

— Ладно, будем искать. Может так случиться, что тут мы какую зацепочку по нашему основному делу нароем, как думаешь, Николай Иваныч?

— Других вариантов всё равно нет, Пал Егорыч.

— Так. Отработай все связи этой медсестрички, абсолютно любые, понял, Коля?

— Так точно, Пал Егорыч.

— И вот ещё что, Коля. Готовься потихоньку к рейду на озеро. Интуиция у меня… Что-то мы там недоработали… Я тут со всеми нашими делами разберусь и к тебе подскочу. Будем подумать… Всё, Коля, до связи.

— До связи Пал Егорыч.

Когда Никита, отдохнув в Монастыре, вернулся в Кабул, Танечки там уже не было. Прилетел спецборт и группу раненых, и Танечку в том числе, переправили в Ташкент на главную госпитальную базу сороковой армии. Имея инструкции действовать по обстоятельствам, Никита рванул в Ташкент. После долгих поисков нашёл, наконец отделение, где лежала Танечка, но на входе был перехвачен Хранителем.

— Здравствуй, Брат.

— Здравствуй, Сильвестр. Как там Танечка?

— Поправляется. В восьмой палате она. Ты сходи попрощайся и домой полетим.

— Ты же сказал, я должен…

— Тут уже есть кому о ней позаботиться. Завтра её спецбортом отправят в Москву, там комиссуют и тогда мы её заберём в один из наших Монастырей. Там и пообщаешься. Иди давай, я тебя здесь подожду.

Танечка лежала и любовалась колечком на пальчике левой руки. Колечко было из белого металла с прозрачным красиво огранённым камушком насыщено-голубого цвета. Камушек был выполнен в виде сердечка размером около десяти-двенадцати миллиметров. Точно такого же цвета камушки были в серёжках в ушах Танечки. Серёжки были выполнены также из белого металла в виде подвесок из трёх круглых вертикально соединённых камушков, увеличивающихся по размеру: верхний — около 5 мм, средний — 6 мм, нижний — 7 миллиметров. При движениях Танечки камушки сверкали голубыми искорками. Цвет камней изумительно гармонировал с цветом её глаз. Никита невольно залюбовался девушкой. Иногда Танечка любовалась и серёжками при помощи маленького зеркальца, лежащего около её правой руки. Так продолжалось до тех пор, пока не пришла медсестра делать уколы. Никита отвернулся чисто для очистки совести. После укола Танечка быстро уснула. Никита собрался было уходить, но знакомый голосок остановил его:

— Ты куда? А где Ваше "здрасте"?

— Привет, Тань. Я попрощаться зашёл, а ты спишь. Нам с Сильвестром лететь надо…

— Не успел зайти и уже убегаешь? Так, значит, ты со своей ненаглядной?

— Ну, чего ты, Тань? Я что, нарочно, что ли? Сильвестр сказал: прощайся и полетели. Срочное дело… С обновкой тебя.

— Спасибо… Вот, Сильвестр гарнитурчик подарил. Сказал — голубые бриллианты.

— Да ты что? Дорогие, наверное?

— Не знаю… Наверное… Ты когда теперь придёшь?

— Не знаю, Тань. Сильвестр сказал, что уже в Монастыре, наверное…

— А раньше нельзя?

— Не знаю, Тань. Тебя завтра в Москву отправят. А уж там комиссуют и на долечивание — в наш Монастырь. Я даже не знаю, где тебя в Москве искать…

— Я позвоню, скажу где…

— Ты ж неходячая, а телефон в ординаторской.

— Я девчонок попрошу…

— А куда звонить будешь? В Афган не соединят…

— Ладно, — Танечка судорожно вздохнула, обняла Никиту за шею, неумело поцеловала в губы, коротко прижалась всем телом и отпустила, — Иди уже. Я ждать буду…

Никита притянул Танечку к себе, обнял и сказал:

— Ты поправляйся поскорее. Если сумею вырваться, обязательно прилечу, — мягко отстранился, поцеловал и вышел из палаты. Сильвестр терпеливо дожидался у выхода:

— Брат, сейчас летим в Монастырь, там расскажу последние новости, будем думать.

В Монастырь подоспели как раз к ужину. Сначала отправились в баню, потом быстренько поужинали. В комнате отдыха, Никита назвал её клубом, устроились у низенького столика, заставленного вазами с фруктами, сладостями и орешками. Девушки подали кофе и удалились. Никита не выдержал:

— Сильвестр, это правда голубые бриллианты?