Роберт Онопа - Сверхновая. F&SF, 2007 № 39-40 (выборочно)

— Я не понимаю. Что происходит?

— Мальчик мой, я не обычные часы. На самом деле я и не часы вовсе, я агент особого назначения Отца-Времени.

— Ну и маскировка — просто блеск!

— Спасибо. Я шел по следу этого короля много лет. Если б твой кузен Джордж не перестал меня заводить, я бы уже давно его забрал.

— Забрал куда? Куда вы направляетесь?

— В Зал заседаний Хроноправосудия. Король давно объявлен в розыск. Он не только злоупотреблял временем и напрасно тратил его — он фактически убивал время, а затем хвастался этим злодеянием. Ему предстоит за многое ответить.

— А вы его что, обратно возвращать не собираетесь?

— Время летит, мой мальчик. Но лишь в одном направлении. Прощай, и удачи тебе на твоей новой работе.

— Но я не знаю, как быть королем! — проговорил Уолтер с возрастающей паникой.

— Ничего не бойся. Время на твоей стороне.

— Вы заставляете Нас ждать! — воскликнул король.

Уолтер подбежал к нему и протянул часы. Король схватил их. Сжимая их в обеих руках, он запрыгнул в колесницу, которая сразу расправила крылья и вылетела в одно из высоких окон. Пока стражники застыли с открытым ртом, Уолтер подбежал к пустому трону, поднял оставленный скипетр и объявил себя Королем Уолтером Первым Стражники засомневались на мгновение, переглянулись, а затем коленопреклоненно поклялись ему в верности.

Уолтер поселил всех своих братьев и сестер, кузенов, дядей, теть и прочих приживал во дворце и даровал каждому титул Они оставались такими же ленивыми, глупыми и бесполезными, как всегда, но теперь, когда они стали дворянами и дворянками, окружающие считали их образ жизни восхитительным, и принимали их выходки с большим восторгом.

Королем Уолтер оказался весьма достойным. Он сдержал свое обещание, объявил много праздников и позаботился о том, чтобы все часы в королевстве содержались в хорошем состоянии. До конца своих дней он был олицетворением пунктуальности.

Всемирно известный чешский писатель Карел Чапек (1890–1938) больше всего любил работать в жанре социальной фантастики. Его первым ярким произведением этого рода стала драма «R.U.R» (1920). По свидетельству близко знавших его людей, Чапек включал на полную мощность радио и садился за письменный стол работать. Погружаясь в свои фантастические миры, он предпочитал отгораживаться от мира реального этой своеобразной «шумовой завесой»

Однако в том же 1920-м году писатель создал и тонкую лирическую комедию «Разбойник» Оказывается, реальный мир все-таки перешагнул порог его кабинета: он влюбился, а роль Мими — «двадцатилетней девушки с мягкими и нежными чертами лица» — предназначалась для юной актрисы Ольги Шейнпфлюговой (1902–1968) [12] Ее фамилия в соответствии с чешской фонетикой точнее звучит как «Шайнпфлугова», но мы предлагаем более удобопроизносимый для русскоязычных читателей вариант. . Правда, сама Ольга, пробующая, кстати, свои силы и на литературной ниве, признавалась, что задолго до реального знакомства влюбилась в него заочно — по рассказам отца, известного журналиста и редакционного коллеги Чапека Да что там рассказы отца — о нем говорила вся Прага! Олинка не пропускала ни одной его книги и даже узнала бы его на улице благодаря многочисленным фотографиям в газетах и журналах, хотя и представить себе не могла, что однажды, после спектакля, он в знак восхищения её игрой снимет перед ней шляпу.

«…Добрый вечер, — сказал он слишком громко, как будто бы знал её сто лет, — может быть, вы не очень рассердитесь, что к вам явился один нахальный человек — моя фамилия Чапек. Знаете, тот самый, который пишет разные рассказики. Я был в театре и не смог не зайти к вам. Очень дерзко, да?» — так много лет спустя вспоминала Ольга Шейнпфлюгова их первую встречу в своем «Чешском романе». В ту пору Карелу Чапеку исполнилось тридцать лет, Ольге — семнадцать, дальнейшие события развивались стремительно: весной 1921 года Чапек делает ей предложение. Лето будущие новобрачные проводят в горах, в Крконошах. Потом невеста вернулась в Прагу, а жених поехал за благословением к родителям, которые тогда жили в Словакии. Но тут в реальную жизнь вторгается фантастика: Чапек как сквозь землю провалился! О нем нет ни слуху, ни духу — совсем, как в его зловещем рассказе «Исчезновение актера Бенды»: «Второго сентября бесследно исчез актер Бенда…»

Далее мнения дотошных исследователей жизни и творчества Карела Чапека кардинально расходятся. Одни видят в этом исчезновении благородный поступок: на основе ошибочного диагноза (болезнь позвоночника ревматического характера) Чапек посчитал себя приговоренным к смерти или — в лучшем случае — к инвалидному креслу. Действительно, несколько недель спустя ничего не знающая и не понимающая Ольга получила от него странное письмо: «…Итак, девочка, человек, который клятвенно обещал Богу, врачу, Вашему отцу и своей совести, что Вас уже никогда не увидит, что втихомолку залезет куда-нибудь подальше и откажется от всего, чтобы не коверкать Вашу молодую жизнь, выдержал только до этого дня… Я не хочу, чтобы когда-нибудь Вы, девочка, возили меня в коляске…»

Другие видят в этом исчезновении… новую любовь, о которой Ольга так ничего и не узнала, и называют её причиной бегства из-под венца, полагая, что именно эта, другая женщина стала прообразом Принцессы в новом фантастическом романе «Кракатит» — её имя так и осталось зашифрованным где-то между строк книги. Они объясняют исчезновение Чапека внезапно захватившей его новой страстью, кажется, увы! не взаимной.

Итак, писатель отказывается от реального счастья с Ольгой, но мир фантастики для него по-прежнему родной — написаны романы «Фабрика Абсолюта» (1923) и «Кракатит» (1924).

Однако реальный мир взял свое четырнадцать лет спустя: в сентябре 1935 года Ольга Шейнпфлюгова и Карел Чапек все-таки стали мужем и женой, но были вместе всего три года — на Рождество 1938 г. Чапека не стало… Ольге же он давно предсказал долгую жизнь (она пережила мужа на тридцать лет) и то, что особенно ей удадутся роли старух. Так оно и вышло, и её последней ролью стала Мать в одноименной пьесе Чапека.

По свидетельству близко знавших их обоих, Чапек её любил — не фантастически, а вполне реально: писал для неё роли положительных героинь, приспосабливая их к особенностям её произношения; в свои очерки «Путешествие на Север» ввел её стихи о путевых впечатлениях и даже воспользовался её сюжетом, о чем не забыл упомянуть в предисловии к изданию пьесы «Мать» (1938).