Raptor - Хо

— С превеликим удовольствием. Но совет могу дать только один. Таково моё правило.

— Как мне одолеть Хо, и выбраться с корабля-призрака?

— Это два совершенно разных желания, не совместимых друг с другом. Остановись на чём-то одном. Убивать двух зайцев единственным выстрелом тебе не дано.

— Ладно, чёрт с ним, с Хо. Как нам с Геной и Серёжкой выбраться с «Эвридики» в реальный мир?

— «Эвридика» на плаву — ваша проблема на плаву. «Эвридика» на дне — ваша проблема утонула вместе с ней.

— Но ведь Хо невозможно убить!

— Зато ваша проблема — смертна.

— Твой совет яйца выеденного не стоит. Тоже мне, мудрец. Даже если это и так, даже если корабль действительно должен быть уничтожен. Как нам это сделать? И как не утонуть вместе с ним?

— Всё что я мог — я сказал. Вот, лучше послушай стихотворение:

Лежат в моём брюхе личинки огня,

Дав масла испить — ты погубишь меня.

— Извини, но поэт из тебя никудышный.

— Что поделать? Среди дерьма — мы все поэты. Среди поэтов — Бафометы, — демон усмехнулся.

— Уже лучше. Растёшь в моих глазах, — рассмеялась Ольга.

— А хочешь, покажу кое-что действительно удивительное?

— В другой раз.

— Ну уж нет. Сейчас! — внезапно Бафомет схватил её за руку, и дёрнул на себя.

Ольга почувствовала, что теряет равновесие, и летит прямо в зловонную жижу озера.

— Нет! Нет! Не хочу! — закричала она, и проснулась.

— Ты спишь, что ли? — спросил Осипов.

— Я, кажется, задремала, — протирая глаза, ответила Ольга.

— Серёга, похоже, пришёл в себя.

— Что?

Девушка тут же вскочила с койки, и подбежала к Сергею. Тот лежал с открытыми глазами, и взгляд его уже не был мутным. Напротив, он выглядел абсолютно здоровым и полным сил.

— Серёжка! Ты как?

— Замечательно, — ответил Сергей. — Никогда не чувствовал себя так хорошо.

— Прекрасно! Здорово! Я так рада за тебя!

— Я тоже очень рад, — добавил капитан. — Если ты чувствуешь себя хорошо, то давай, вставай, и пойдём спускать мотобот. Нам пора отчаливать.

— Нет, ребята, простите…

— Что? — опешила Оля.

— Не понял, — Осипов также пребывал в полнейшем недоумении. — В смысле? Ты что, не хочешь отсюда убраться? Вот это номер.

— Я не могу. Простите меня, пожалуйста, ребята.

— Но почему? — в голос воскликнули Ольга и Гена.

— У меня не получится вам объяснить… Воспринимайте всё как есть. Вам пора уходить. А я должен остаться.

— Но мы не уйдём без тебя!

— Вы должны. Поймите, друзья, я уже спасся. А вы пока ещё нет.

— Он опять бредит, — шепнул Ольге капитан. — Болезнь всё ещё держит его.

— Да нет никакой болезни, как вы не понимаете? — воскликнул Сергей. — Всё это было запланировано заранее. Я не могу вам рассказать. Не имею права. Вы должны уходить.

— Мы уходим сейчас, — твёрдо произнёс Гена. — И вместе с тобой. Что бы ты нам тут не говорил. Мы тебя не бросим.

— Оля, — Сергей поглядел на подругу, и по его щеке скатилась слеза. — Я специально выпросил немного времени, чтобы сказать тебе спасибо.

— Я… Я не понимаю… За что? — лепетала Вершинина.

— Ты знаешь, за что. Твой поступок неоценим. Благодаря тебе я выбрался оттуда. Я спасся. Огромное тебе спасибо, дорогая. Я не верил, что у тебя получится. Но ты смогла. Ты прошла через все испытания…

— Но ведь… Я не успела.

— Нет, ты успела. И… Хочу сказать. Будь спокойна за меня. Мне там очень хорошо. Я увидел такое… Такое! Вам и не снилось! Я жду не дождусь, чтобы вернуться туда. Наш мир — серый склеп, по сравнению с этим чудом. Боже, как же я счастлив!

— Серёжа, ты бредишь.

— Нет. Ты прекрасно это знаешь, — Сергей вздохнул. — Мне пора. Она сделала мне жест «закругляться». Мой милый ангел. Ещё одна просьба. Не обижай Лишу. Она хорошая. И последнее… Друзья… Не пытайтесь уйти сегодня. У вас ничего не получится. Завтра — крайний срок. Завтра получится. Уходите завтра…

— Он невменяем, — Геннадий скрестил руки на груди, и покачал головой.

— Ещё раз спасибо, Олечка. Ты — самая лучшая! — Сергей подмигнул Ольге. — Всё. Мне пора. Прощайте. Не поминайте лихом. И… Спасайте себя…

Глаза Сергея закрылись. Улыбка навсегда застыла на его устах.

— Он что, опять уснул? — голос Геннадия дрогнул.

— Серёж! — Ольга начала трясти Сергея. — Серёжа! Очнись! Не уходи, пожалуйста!

Но всё было бесполезно. Тело Сергея быстро холодело. Румянец сменился мёртвой синевой. И только улыбка оставалась неизменной.

— Нет! Не надо! — Оля упала ему на грудь, и разразилась рыданиями. — Не уходи! Не бросай меня здесь!

— Может быть, ещё можно что-то сделать? Может быть, можно помочь? — метался по каюте Осипов, прекрасно понимая, что сделать уже ничего нельзя.

Сергей ушёл безвозвратно, оставив двух выживших друзей перед лицом очевидной, и всё ещё неизведанной, смертельной опасности.

Дождь лил как из ведра. Мириады капель, острых как иглы, вертикально вонзались в сырой асфальт, в прибитую траву газонов, в пузырящиеся лужи. Потоки грязной дождевой воды неслись вдоль тротуаров, образуя шумные ворчащие водовороты возле решёток ливневых стоков. Вода низвергалась с крыш, грохоча в водосточных трубах, и выплёскиваясь из них мощными рукавами. Буйство воды сопровождалось ленивым громыханием, доносящимся откуда-то из-за серого войлока тяжёлых обложных туч.

Дождь, подобно бесталанному музыканту, барабанил по всему, что попадалось: по шиферу, по листве, по крышам припаркованных автомобилей, по деревянным скамейкам, по брезентовым навесам закрытых торговых палаток, по жестяным кровлям домов… Барабанил невпопад, не чувствуя ритма, просто так, для собственного развлечения.

Вода мчалась по улице сплошной широкой рекой, увлекая с собой подхваченный по пути мусор, камешки, ветки, бутылки, щепки. Дождь полноправно хозяйничал в опустевшем вечернем городе. Вокруг не было ни машин, ни пешеходов, ни бродячих животных. Все обитатели попрятались от дождя. Кому охота вымокнуть до нитки?

Похоже, что только одному человеку было наплевать на этот дождь. Промокший насквозь, он стоял посреди улицы, без плаща и зонта, абсолютно одинокий, и никому не нужный. Капли вонзались в него холодными гвоздями. Дождевая вода стекала по лицу, струясь на землю тоненькими ручейками. Ему было безразлично. Очевидно, весь этот безрадостный пейзаж отождествлял его нынешнее состояние. Стоя под низко зависшими, давящими свинцовыми тучами, он то и дело вглядывался в светящиеся окна домов. Там жили люди, и каждому из них отводилось собственное место в этой жизни, своя индивидуальная ниша. Каждый возвращался в своё гнездо, в котором его ждали. Почему же у него, у Евгения, нет такого гнезда? Почему он похож на щепку, которую несёт по асфальту мутное течение, до первой канализационной канавы, в которой этой щепке суждено сгинуть. Почему всё складывается так в его непутёвой жизни? А может быть вот оно — истинное человеческое счастье? За этими окнами? Может быть, оно скрывается в семейных радостях и ссорах? В родителях и детях? Может быть, и не нужно искать эту самую сумеречную подоплёку? Может быть… Ах, как бы он хотел сейчас оказаться за одним из этих окон. Где тепло и уютно. Где его ждут. Где он нужен.