Raptor - Хо

— Это что ещё за караоке? — не удержалась от вопроса Ольга.

— Всего лишь побочный эффект работы биоритмического синхронизатора, — ответил Евгений. — Не обращай внимания. Скоро это закончится.

— Откуда эта музыка? Её душа издаёт?

— Можно и так сказать. Звук действительно идёт от центра души. Пульсация ядра находится во взаимосвязи с настроением. Поэтому, частота биоритмов регулярно меняется. Когда внутренняя ритмичность совпадает с внешней — получается гармоничный резонанс между внутренним и внешним миром. Это вызывает у человека состояние близкое к эйфории. Поэтому люди любят музыку. Звуковые волны оказывают на наши души весьма значительное влияние. Например, плавные и спокойные мотивы — настраивают нас на успокоение, сосредоточение, трезвое осмысление чего-либо. А резкие раскатистые ритмы — напротив, будоражат, отупляют, побуждают к решительным действиям. Ритмичная музыка — вообще опасная штука. Правильно настроенный ритм может запрограммировать человека на любой лад, вплоть до зомбирования. Поэтому, испокон веков она не теряла своей значимости. Взять те же военные марши. Правильно построенный маршевый ритм способен напрочь отбить у солдат страх перед смертью.

— Музыка души…

— У каждого она есть. Если мы чувствуем, что данные звуковые колебания совпадают с нашим душевным ритмом, то поневоле начинаем поддерживать этот напев. Редко кто из нас не замечал «привязавшейся песни». Когда ходишь, и, сам того не замечая, насвистываешь, или напеваешь ту или иную песенку. Мы воспроизводим её, потому что такой же мотив звучит у нас в душе. Музыка прокручивается в сознании, как магнитофонная запись, и от неё бывает очень трудно отделаться. Вообще, такое музыкальное сопровождение происходит у нас практически постоянно. Мелодии меняются в зависимости от меняющегося настроения. Порой, не имея возможности подобрать из фонотеки памяти нужную композицию, мы начинаем собирать её самостоятельно, из фрагментов различных песен. Или же придумываем с нуля, ловя волну своего внутреннего музыкального вдохновения. Так или иначе, в каждом из нас звучит собственный мотив.

Слушая проводника, Ольга наблюдала, как бурлящая вокруг неё материя постепенно застывает, заменяя свои аквамариновые тона, всё более тёмной палитрой, усиливая давящую угрюмость серых оттенков.

— Мне всё больше кажется, что я здесь не желанная гостья, — предположила девушка.

— Это естественная реакция. Любое внешнее воздействие сперва вызывает подозрение. Не говоря уже о том, что мне не раз приходилось испытывать агрессивные вторжения извне. И это не могло не повлиять на формирование психических рефлексов, срабатывающих независимо от моей воли. Выбрось сомненья из головы, и не придавай значения этим пустякам. Душа безобидна. Здесь тебе ничто не угрожает.

Стены вокруг застывали в виде шершавой лепнины, словно кипучая масса вдруг затвердела до состояния камня. Коридор вращался, меняя местами пол и потолок, но гравитация при этом оставалась прежней. Ольга только сейчас обратила внимание на то, что больше не летит в пространстве, а идёт по тропе, подчиняясь силе притяжения.

Лепные наросты, покрывавшие стены, имели отнюдь не произвольное строение. В хаотичном переплетении окаменевшего ворса можно было разглядеть многочисленные нагие человеческие фигуры. На первый взгляд, они были вмурованы в стену, но при более подробном рассмотрении, выяснялось, что сама стена сплошь состояла из них. Фигур было так много, что они создавали собой кладку, подобно кирпичам. Спрессованные, перепутанные, искорёженные. Некоторые были изломаны под самыми противоестественными углами, повинуясь извращённому замыслу неведомого архитектора.

— Это не то, что ты подумала, — поспешил оправдаться Евгений. При этом его голос звучал далеко, и приходилось прислушиваться, чтобы его услышать. — То, что ты видишь, не имеет с садизмом ничего общего. Это не камера пыток, и не пещера ужасов.

— Тогда, что это?

— Недоброжелатели, злопыхатели, завистники, грубияны, обманщики, предатели, злодеи. Все те, кто проникали в душу, чтобы в неё плюнуть. Те, кто норовили оскорбить, растоптать, унизить. Те, кто оставили в душе неизгладимые шрамы. Те, кто причиняли мне боль…

— Они…

— Они не люди. В прямом смысле этого слова. Это даже не скульптуры. То, что ты видишь — неизгладимые следы, оставленные ими, в память о них. Их слепки. Как знаки, как напоминания.

— Как же их много.

— А ты как думала? В своей жизни, мы встречаем плохих людей примерно столько же, сколько и хороших. Но всё равно нам кажется, что плохих встречалось на порядок больше. Это потому, что запоминаются они нам гораздо ярче и долговременнее.

Ольга крутила головой по сторонам, поражаясь многообразию фигур. Некоторые из них, как оказалось, имели облик скорее демонический, нежели человеческий. Ребристые, драконьи хребты, акульи челюсти, изломанные перепончатые крылья, и длинные острые шипы, выступающие из мускулистых тел. Без пояснений Евгения она поняла, что порождало такие образы. Неким подсознательным восприятием, особо лютые недоброжелатели представлялись в виде страшных химер, изуродованных ненавистью.

Не смотря на кажущуюся хаотичность и беспорядочность расположения тел, в нём явно прослеживалась некая закономерность. Все головы были повёрнуты в одну сторону. Застрявшие и перепутавшиеся тела определённо выгибались таким образом, что, казалось, они тянутся к какой-то единой точке, влекущей их с неистовой силой. Сотни кривых узловатых рук, со скрюченными пальцами, протягивались к этому всеобщему центру, образуя на стене толстую щетину, словно иглы у дикобраза. Вытягиваясь, некоторые туловища даже разрывались — настолько сильным было их устремление. И, судя по ненависти, исказившей их лица, намеренья у них предполагались явно недобрыми. Но что-то вовремя остановило их здесь, на подступах. Заставило закоченеть, превратившись в немые памятники чужой злобы.

Наконец, причина стала понятной. Холод. Дальнейшее продвижение всё больше напоминало путь внутри огромного рефрижератора. В воздухе кружились лёгкие снежинки. На застывших телах недоброжелателей появился белый налёт, а среди их искривлённых конечностей струилась резвая позёмка. Так вот в чём дело. Всё, что попадает сюда — попросту замерзает. Не по-настоящему, разумеется, а метафорически. Любое воздействие сталкивается с ледяным пренебрежением. И это не природное свойство, а приобретённое. Вынужденная мера. Иначе, он не смог бы выжить в этом мире. Постоянно получая глубокие душевные раны, этому человеку пришлось сделать нелёгкий выбор, и заморозить собственную душу. Чтобы защитить израненное сердце, чтобы облегчить свои страдания. Лёд превратил его в нелюдимого робота, в Кая из «Снежной королевы», зато он перестал бояться людей. Перестал реагировать на их несправедливость, жестокость, грубость. Именно это спасло его от нападения Хо. И спасает до сих пор. Покрытый инеем панцирь, сковавший душу. Непробиваемая скорлупа, оберегающая ранимую сердцевину. Броня, превратившаяся в саркофаг…