Евгений Щепетнов - Слава. Возрождение

– Да куда ж от вас денешься: если нарожала, надо кормить, – широко улыбнулась Глава и добавила заговорщицким шепотом: – А что, правда сразу три?! Два, я слыхала, бывает, редко, правда, еще в юности слыхала, но чтобы три?!

– Три, три, не сомневайся, – деловито бросил Слава, шагая по ступенькам крыльца в дом. – Два мальчика и одна девочка. Это я тебе как Мудрый говорю.

– Порадовал, ох как порадовал!

Глава хлопнула Славу по спине так, что гулкий стук эхом отозвался в углах большой гостиной. Старушка имела еще порох в пороховницах, сделал вывод Слава, морщась от «изысканной» ласки, а также поглядывая на ее мужа, крепенького дедка, как бы невзначай поглаживающего супругу по заднице, очевидно, когда думал, что никто не видит.

Пока собирали продукты, Глава чуть не насильно усадила Славу обедать и до отвала накормила двумя видами супов, холодцом, булочками с медом и сладкими пирогами. Их она приказала упаковать множество, заявив, что ее доченька любит сладкие пирожки, а потому пусть он крепче держит баул в руках и не роняет его с этого помела; пригрозила: узнает, что дочь не получила пирожков, проклянет безрукого растеряху.

Кроме здоровенных сумок с продуктами, которые были перекинуты через сиденье скутера, ему прикрепили два бочонка с чем-то питьевым. Глава пояснила, что в одном – хорошее светлое пиво, легкое и не шибко алкогольное (нечего дочери пить спиртное, пока не родит, с чем Слава был абсолютно согласен и намеревался выпить все это пиво один, благо предлог имелся), а во втором – свежий сок местного аналога яблок. Напиток приятный на вкус, слегка шипучий, сродни квасу или земному сидру.

Слава рассказал матери Тирас о том, что происходило на юге, и она довольно смеялась над тем, как драпанули шесть кланов, тем более что ситуация точь-в-точь напоминала ее ситуацию, и если бы Слава, вернее, Тирас вовремя не отрубила головы этим двум Мудрым, возможно, сейчас у стен города уже стояли бы соседние северные кланы с карательной экспедицией.

Рассказал вкратце, откуда ноги растут у всей этой ситуации. Рассказ затянулся на полтора часа. Глава никак не могла его отпустить, выспрашивая все новые и новые подробности. Потом все-таки Слава вырвался из цепких рук шустрой женщины и взгромоздился на сиденье скутера под ее разочарованным взглядом: ей хотелось снова и снова расспрашивать и пытать гонца на тему произошедшей интриги, но Славе нужно было как можно скорее вернуться на транспортник, чтобы покормить Тирас.

Этот аргумент подействовал убойно, и скоро Слава уже поднимался в воздух, направляясь на свой бессменный пост возле бокса с непутевой Хагрой и любимой женой Лерой в одном лице.

День уже подходил к концу, и Слава чувствовал моральное удовлетворение: выиграл маленькую локальную войну, разведал обстановку, пришиб несколько Мудрых и набрал продуктов – какое завершение дня может быть лучше? Пройдя над лагерем грессов, машущих ему копьями и мечами – то ли салютуя, то ли показывая, что они ему кишки выпустят, он подумал, что этих существ тоже как-то надо приводить в цивилизацию. Ну да, это продукт генной инженерии, чисто утилитарный проект Мудрых, но разве все мы не проект генной инженерии Природы? Существо мыслит на уровне человека – разве оно не имеет права на жизнь? Он решил обдумать это после. Когда будет решать проблему с Мудрыми. А как решать? Как выйти на ту самую Мудрую, которая показалась ему вполне приличной бабой, не связанной с интригами высшего руководства? Только если через тот клан, в который он попал первый раз, в котором организовал конвейер по производству здоровых женщин и здоровых мужчин. Вот выйдет Лера из Лаборатории…

Пролетев через шлюз, он максимально глубоко залетел внутрь коридора корабля и остановился уже во втором коридоре, за дверью которого начиналась Лаборатория. Тирас он почему-то не увидел, хотя и сказал ей дежурить возле входа и следить, чтобы никакой любопытный или слишком смелый гресс не забрался внутрь. Слава подозревал, что, несмотря на страх перед Мудрыми, несмотря на их безусловное подчинение этим женщинам, кентавры иногда совершали набеги на внутренности корабля, хватая все, что плохо лежит. Вот откуда у них вдруг появлялись мкары и игловики, лучеметы и генераторы – достаточно лишь пошариться в обломках скутеров и флаеров, чтобы найти что-то интересное. Кстати сказать, это доказывало ум этих созданий и их автономность как отдельной расы. За один этот маленький бунт против власти Мудрых они заслуживали жизни – Слава так считал.

Соскочив со скутера, сняв шлем, он осторожно пошел в Лабораторию, опасаясь засады. Мало ли кто тут оказался, пока он целый день гонял супостатов и спасал мир. Дверь открылась, и первый взгляд Слава бросил на бокс Леры-Хагры. Он был открыт!

Сердце Славы захолонуло, и он бросился вперед, готовый к бою и полный противоречивых ожиданий – от радужных надежд до черных мыслей. Заметив Тирас, склонившуюся над чем-то в углу, где они спали, он подбежал к ней:

– Она жива? – У него перехватило горло, и получилось что-то вроде вороньего карканья.

Тирас подняла на него глаза, ничего не сказала, и тогда Слава перевел взгляд на то, что было накрыто одеялом. У него вытаращились глаза; не поверив им. Глаза у него вытаращились от ужаса, и он сбросил одеяло.

И увидел невообразимое существо.

Одна половина лежащей на подстилке девушки была Лерой, другая – Хагрой. Разделены ровно, как по линейке, даже прически – Лерина, белая, платиновая, была короткой, а волосы Хагры, слегка отросшие за то время, что они были в транспортнике, угольно-черные, как у обычной брюнетки. Но мало того, половинка Леры выглядела так, как когда-то, сразу после того как ее изменили модификаторы рабовладельца, – она была пятнистой, как леопард, а глаз вместо пронзительно-синего был желтым и с вертикальным зрачком. Половинка Хагры была такой, как если бы девушку разрубили по росту точно пополам – нормальная половинка, с небольшой грудью, длинной ногой и крепкой ягодицей.

Почему-то мозг Славы выхватил вроде как и несущественную, но странную деталь – пупка не было. Славе нравилось целовать пупок Леры во время их сексуальных игрищ. Не у всех женщин пупок красивый, а у Леры была такая аккуратная впадинка, очень эротичная и аккуратная – так и просилась, чтобы туда вставили колечко с небольшим бриллиантом. Он всегда смеялся, что этому бриллианту-пупку нужен еще один бриллиант. Но у них как-то руки до этого не доходили… Короче, не было этого «бриллианта». Как будто она и не рождалась никогда от живой матери, а была выращена в пробирке. Или создана волей Бога.

Существо подняло руку Леры с темными неровными пятнами, улыбнулось краем рта и попыталось сказать что-то, погладив Славу по щеке. Он не разобрал слов, потому что вторая половина рта Леры-Хагры при этом осталась неподвижной в застывшей гримасе печали, и получилось что-то вроде бормотания младенца, пытающегося что-то сказать, но выпускающего лишь «агу! агу!»