Тахир Малик - Фалак

— Зачем?

— Мясо надо будет развесить во всех концах города на открытых местах. Больницу лучше строить там, где оно сохранится свежим дольше всего…

— Твой ум достоин похвалы! Проси у меня все что хочешь!

— Мой повелитель, я попрошу только об одном: отпустите меня домой после того, как я справлюсь с вашими поручениями…

— Тебе не нравится в моем дворце? — Лицо Улугбека посуровело.

— Не пристало деревенскому воробью клевать с золотого блюда.

— Но на сельском поле он может стать добычей коршуна. Я не хочу отпускать тебя от себя. Если ты тоскуешь по родным, то можешь съездить домой и перевезти семью в Самарканд.

Через несколько дней, прочитав в мечети оиби-Ханум утреннюю молитву, Шамсибек и сопровождавший его Камариддин отправились в путь.

Вскочив на коня, молодой человек вдруг заметил дервиша, сидевшего на корточках возле запыленной ивы.

— Абдулвахаб! — воскликнул Шамсибек. — Где ты пропадал? Я искал тебя все эти дни. Мы отправляемся домой — поедем с нами!

— Не успел приехать в Самарканд и уже скачешь назад? — вместо ответа спросил дервиш.

— Я еду за семьей и скоро снова вернусь.

— Думаешь, твои старики захотят сниматься с насиженного места?

— Привезу хотя бы жену и сына.

— Я не знал, что ты женат.

— Да, уже третий год. На дочери ювелира Щербека.

Лицо дервиша вдруг потемнело. Он отвернулся и проворчал:

— Поезжайте. Скатертью дорога…

— Абдулвахаб! — удивленно позвал Шамсибек. — Может быть, передать что-нибудь отцу?

— Скажи, что не видел меня, — не оборачиваясь, бросил дервиш.

Только выехав за городские ворота, Шамсибек догадался о причине внезапного гнева Абдулвахаба. Еще перед тем как отправить сына в медресе, Байбува сватал за него Махфузу, дочь Щербека. Но ювелир отказал — он предпочел в зятья своего ученика Шамсибека.

Путники присоединились к большому каравану. Около полусотни верблюдов шли размеренно, словно понимая, что впереди долгий и нелегкий путь. Колокольчики на верблюжьих ошейниках непрерывно позванивали, погонщики протяжно, покрикивали — больше для того, чтобы побороть сон…

— Зачем ты хотел взять с собой этого грязного нищего? — спросил Камариддин.

— Пропадет парень в Самарканде.

— У тебя слишком добрая душа… Наш султан, да продлится его счастливое царствование тысячу лет, по своему добродушию дал слишком большую волю накшбандиям [18] члены дервишского ордена, основанного суфийским учителем Ходжей Накшбанди . А они вместо того, чтобы возносить к аллаху благодарственные молитвы за покровителя правоверных, распространяют о нем самые нелепые слухи…

Помолчав, Камариддин добавил:

— Слышал, как султан посадил в лужу мухтасиба?

— Нет.

— Э-э, да об этом говорит весь Самарканд! Месяц назад, в пятницу, его величество пожаловал на молитву в Биби-Ханум. После молитвы мухтасиб при всем народе намекнул, что наш султан отступает от благочестия. Тогда Улугбек поднялся со своего места и направился к мухтасибу. Собравшиеся ожидали, что он прикажет наказать муллу. Но вместо этого султан обратился к мухтасибу: «Это правда, что Ходжа Ахрор сравнивал вас с пророком Мусой?» Сайд Ашик подтвердил это. Тогда султан спросил: «Вы принимаете его уподобление?» — «О нет, — отвечал мухтасиб. — Я недостоин даже лобызать след пророка». — «Теперь скажите мне, — продолжал Улугбек. — Кто более велик — я или древние фараоны?» — «Вы, умиротворивший вселенную!» склонился Сайд Ашик. Султан улыбнулся и сказал: «Всевышний дал наказ Мусе-пророку, чтобы он не величался перед фараоном, а, наоборот, был почтителен с ним. Так почему же тот, кто намного ниже пророка, смеет судить того, кто превосходит фараона?» Мухтасиб готов был сквозь землю провалиться.

Камариддин оказался умным и занятным собеседником. В разговорах с ним Шамсибек не замечал, как проходят дни. Сипах был одним из сильнейших людей Самарканда — мало кому удавалось положить его на лопатки. Глядя на могучую фигуру спутника, Шамсибек думал: «Если бы он не родился богатырем, то родился бы ученым».

Вечером четвертого дня, когда караван вступил уже на благодатные земли Ферганской долины, путники заметили множество огней в стороне от дороги.

— Кажется, свадьба, — кивнул в сторону огней Камариддин.

— Непохоже, — возразил Шамсибек. — Не вижу большого костра. Мне сдается, в кишлаке что-то стряслось.

— В таком случае давай посмотрим.

Пришпорив коней, они поскакали в направлении селения. По мере приближения к кишлаку все слышней становился разноголосый гомон толпы, собравшейся вокруг костров. Подъехав ближе, путники различили а центре сборища глиняную стенку, а возле нее огромного роста парня в рваном халате и с синяками на лице. Руки и ноги его были связаны. Рядом сидела хрупкая девушка, прикрывавшая лицо косынкой. Чуть поодаль стоял, перебирая четки, чернобородый человек в большой чалме.

Привязав лошадей к дереву, Камариддин и Шамсибек протиснулись сквозь толпу к бородачу. Сипах поздоровался и спросил:

— Уважаемый, что случилось?

Оглядев богато одетых гостей, чернобородый осторожно сказал:

— Кто вы? Я должен знать, с кем говорю.

— По велению султана мы направляемся в Андижан, — ответствовал Камариддин и достал из-за пазухи грамоту, подписанную Улугбеком. Поцеловав ее, он провел ею по глазам и передал грамоту бородачу.

Тот осторожно принял свиток, также поцеловав и проведя им по глазам. Потом развернул и, увидев подпись султана, низко поклонился:

— Готов служить вам, достопочтенные. Я местный кадий [19] судья .

Вслед за ним вся толпа склонилась перед гостями.

— Я хочу знать, — повторил свой вопрос Камариддин, — зачем здесь столько людей…

— Народ собрался покарать преступивших закон пророка.

— В чем их обвиняют?

— Девушка, которую вы видите, была помолвлена с джигитом по имени Ахмадбайвачи. Этот нечестивец, — бородач указал на покрытого кровоподтеками гиганта, — вскружил ей голову и сговорился убежать вместе с ней накануне свадьбы. Их схватили и привели ко мне. Я постановил предать их смерти.

В это время в толпе послышался шум, и через минуту к гостям протискался худой седеющий дехканин. Он упал на колени перед Камариддином:

— Выслушай меня, облеченный доверием величайшего из подданных аллаха!

— Говори! — сказал сипах.

— Девушка, которую ты видишь, — моя младшая дочь. Это я виновник ее прегрешения, я заставил ее согласиться на помолвку с Ахмадбайвачи. Прикажи казнить меня, а ее отпустить…

— Так ты не давала согласия выйти замуж за того джигита, о котором говорит твой отец? — обратился сипах к девушке.

Она, вздрагивая от страха, отрицательно покачала головой.