Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2013 (сборник)

Адам молчал, глядя в пол. При последних словах профессора странная смесь чувств отразилась на его лице, но Миро не заметил этого. Старик продолжал ходить по комнате, широко размахивал руками, расплескивая коньяк.

– Этот ненормальный, кажется, даже писал мне несколько раз…

– И вы не ответили, – глухо отозвался Адам, – тогда ему пришлось самому разыскивать информацию о ваших опытах с мираклином. Вы могли предупредить его, но не нашли нужным ответить на письма. Тот парень оказался, на свою беду, старательным малым – он нашёл неуничтоженные выпуски журналов с вашими статьями о первых экспериментах. Он воспроизвёл…

– Так это были вы? – потрясённо воскликнул Миро. – Это вы, мистер Адам Сэн… Стэн….

Старик защёлкал пальцами, пытаясь вспомнить фамилию, но Адам не спешил помочь ему.

– Не нужно, – бросил он. – Того человека больше нет. Я изменил имя, когда меня попытались заставить работать на проект М-1. Проект, созданный на основе моих собственных исследований. Моих и ваших. Я стал другим человеком, я бросил семью и ушёл на фронт, надеясь потеряться там, на передовой, и вернуться, когда шум уляжется. Я был уверен, что без меня они ничего не смогут сделать. Но им удалось привлечь к сотрудничеству вас, мой дорогой месье Миро – самого отца мираклина. Да, я открыл мираклиновую кому. Но именно вы создали отряд М-1, в который попал мой брат.

– Этот молодой человек?… – Миро с интересом посмотрел на мертвенно бледного Эйба. Абрахам впал в короткое забытье, и Адам надеялся, что им удастся договориться со стариком к тому времени, как парнишка начнёт «творить чудеса».

Миро присел на корточки возле софы, пристально вгляделся в лицо Эйба. В глазах старика вспыхнула надежда.

– Они закрыли проект?

– Нет, – холодно ответил Адам. – М-1 существует и остаётся основным оружием моей страны. Да и какая страна откажется от отряда чудотворцев. Я выкрал брата…

– Я был прав, называя вас сумасшедшим, юноша, – почти радостно отозвался Миро, на этот раз с заметным интересом взглянув и на старшего из братьев. – Но ваш брат слишком молод, чтобы заинтересовать военных?

Адам развёл руками, будто бы извиняясь за своё безрассудство.

– Увы, не мне вам объяснять, что для М-1 нужны не мускулы, а здоровое тело, богатая фантазия и большая внушаемость. После того как вы покинули проект, они значительно омолодили состав группы – и дальность материализации увеличилась вдвое. Синхронизированная группа из двадцати человек способна материализовать внушённый образ любой величины за двести одиннадцать миль от базы, размерами не более самоходной машины – за триста миль. И это с погрешностью не более километра.

– Потрясающий результат, дружище! – восторженно воскликнул Миро, счастливо глядя на Адама, – я и не подозревал, что мираклиновая кома может обеспечивать такую дальнобойность! Но… организм должен работать на пределе…

– За пределом, – мрачно кивнул Адам, – максимальная интенсивность выработки мираклина надпочечниками, плюс инъекции по три кубика в сутки.

– И он ещё жив? – Миро удивлённо заглянул под веки Эйбу. – Он в сознании? Вы вытащили его?

– Нет, не вытащил. – Молодой человек подошёл к каминной полке и, не спрашивая разрешения хозяина, налил себе в бокал коньяка, выпил залпом.

– Я старался, – чуть охрипшим голосом ответил он.

Он действительно сделал всё, что было в его силах. Пытался восстановить работу надпочечников, приостановить выработку мираклина. Тщетно. Попытки уменьшить дозу вводимого препарата привели к глубоким обморокам и, дважды, к остановке сердца. Адам реанимировал брата. И начал эксперименты с чистого листа. Переливание крови не дало результатов. Эйбу становилось хуже, требовалась всё большая доза. Галлюцинации Абрахама становились причудливее, а убирать следы материализации – всё труднее. Чтобы не попасться в руки военных, Адам возил брата по стране, пробуя всё новые способы лечения.

– Результата нет, профессор, – горько заключил Адам. – Он умирает. Наука не в силах его спасти, поэтому остаётся только чудо. Вы – творец чуда, творец мираклина. Вы знаете о нём всё. Может быть, есть способ, о котором я и не догадываюсь. Возможно, другие свойства…

Адам замолчал, с надеждой глядя на старика. Миро покачал головой.

Он знал свойства «чуда», как свои пять пальцев. Мальчик был обречён. Рене потёр пальцами лоб, стараясь найти слова. Но в тот же миг безумная мысль мелькнула в его голове.

– А вы пробовали сами принимать мираклин? Вылечить брата в мираклиновом припадке материализации? Ведь, судя по всему, это ваше желание ощутимо доминирует над другими?

– Увы, профессор, – отозвался Адам, – я пробовал и это. Но, видимо, для меня в этом мире чуда не предусмотрено. Полкубика внутривенно – и анафилаксия. А вот туберкулёз обжился так хорошо, что я едва не умер, пока таскал Эйба и города в город, бегая от тех, кто охраняет мирный сон моей родины.

– Я сожалею, – прошептал Миро.

– Я знаю, что вы сожалеете, – заговорил Адам, вцепившись взглядом в лицо старика, – Сожалеете не только о моём брате. Я знаю цену сожалений. Я исправил бы всё сам – но бессилен. Бессилен, как младенец. Чудо в ваших руках, месье Рене, и ваши сожаления будут гарантией. – Голос молодого человека окреп, в нём послышались стальные ноты. – Жалей вы чуть меньше, и какое-нибудь другое желание могло бы одержать верх. Но вы сожалеете так же, как я. Вы сожалеете о тех, кто поплатился жизнью и научной карьерой, защищая ваше изобретение. Вы сожалеете о тех, кого убила зависимость от вашего детища…

Адам помолчал, испытывая странное наслаждение от смятения старого профессора. Кажется, Миро наконец начал понимать, за чём в действительности пришёл его незваный гость. Эйб выгнулся на узкой софе, застонал.

– А ещё, мой друг, – почти шёпотом добавил Адам, и на его губах дрогнула улыбка, – я знаю, что вы больны туберкулёзом. И я склонен видеть в этом перст судьбы, дорогой профессор. Я жду от вас… чуда.

Адам протянул старику шприц.

Миро спокойно принял его, рассмотрел, взвесил на ладони.

– Вы умный человек, месье Адам С., – наконец сказал он. – Умный и жестокий. Отчего-то я уверен, что если я сам не сделаю себе инъекцию, вы вполне способны мне помочь. Но я не в обиде. Я виноват перед вами и вашим братом. И я искренне хотел бы всё изменить.

Миро неторопливо сел в глубокое кресло. Адам подал ему жгут. Профессор откинулся на спинку кресла и сосредоточенно ввёл содержимое шприца в вену.

– Я правда желал бы всё изменить, – шепнул он.

Весной 1879 года, в тот самой день, когда Софья Ковалевская выступала с сообщением на VI съезде естествоиспытателей в Санкт-Петербурге… В этот самый день в Лиможе, в небольшом розовом домике с эркерами жена аптекаря Этьена Миро Эрнестина произвела на свет дочь Мари Эмануэль. Обычную девочку, в будущем – примерную жену, мать троих детей, бабушку восьмерых внуков. Женщину, не поколебавшую ни единой из мировых основ.