Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2013 (сборник)

Увидев это, остальные «охотники на мамонта» шарахнулись назад. Один из них оказался в нескольких шагах от Шатуна, и тот, недолго думая, всадил ему луч в середину корпуса. Охранник рухнул и истошно завопил. Шатун отработанно поймал в прицел его голову и снова выстрелил. Вопль оборвался.

Крутанув башенкой, Шатун сосчитал оставшихся охранников – их было восемь. «Ерунда, скоро всех положим», – подумал он и вдруг увидел, как грязно-жёлтый ходунок Сыча, дребезжа наполовину отвалившейся грудной пластиной, валится на спину.

То, что вслед за этим сделал Шатун, и братва, и враги назвали бы самоубийством. Он резко остановил «рыцаря», выскользнул из него, пригибаясь, кинулся к поверженной машине и вытащил Сыча.

Тот вцепился одной рукой в живот, словно придерживая готовые вывалиться внутренности. Между пальцев обильно сочилась кровь. Еще страшнее было смотреть на лицо – правую щёку и кончик носа срезало, как бритвой.

Шатун видал всякое, но тут его передернуло. Сыч уходил, проваливался в небытие, и сделать для него хоть что-то, даже малую малость, было невозможно. Разве что пристрелить, чтобы спасти от агонии.

– Так я с ним и не поквитался… – При каждом слове в груди у Сыча что-то булькало. – Ушёл от меня, сукин кот. Одно хорошо… – Он с усилием поднял руку и коснулся кончиками пальцев изуродованной щеки. – Помирать буду без клейма. Есть кто-то там, наверху… Избавил… меня… от…

Шатун закусил губу. Он вспомнил, что у настоящего тела Сыча, лежащего под замком у хозяина, клеймо на щеке осталось. Но какое это теперь имело значение?

Сыч уронил руку. Попытался ещё что-то сказать, но из горла вырывалось только сипение. Потом его голова завалилась набок, он пару раз дернулся – и застыл навсегда.

Бой продолжался. Однако горстка охраны не могла долго сдерживать напор десятков «гладиаторов», и вскоре последнего ходунца буквально изрешетили. После этого некоторые из победителей принялись ликовать, потрясая оружием и горланя какую-то восторженную чушь. Зато те, кто поумнее, тут же ринулись к административному корпусу. Спешившись, ворвались внутрь, но Бакая нигде не было.

Его обнаружил Шатун. Он остался в ходунке и, обойдя здание, увидел знакомую фигурку, спешащую к складам. Видимо, хозяин успел улизнуть через чёрный ход.

«Ты труп, – подумал Шатун. – Только «ТР» не успели нарисовать, но это уже ни к чему».

Подволакивая повреждённую ногу, «рыцарь» зашагал за беглецом.

Захваченный горячкой боя, Бакай слишком долго надеялся на чудо. Непозволительно долго. Лишь увидев, как тают остатки его воинства, он словно очнулся и начал лихорадочно обдумывать шансы на спасение.

Посчитать, что бунтовщики всё равно обречены, мог только человек, ничего не смыслящий в норнианских делах. Энергией колонию обеспечивал ядерный реактор, большие запасы воды и продовольствия позволяли не зависеть от поставок извне месяцев восемь, а то и год. Обходиться так долго без аммора, ежедневно, ежечасно спасающего человеческие жизни?.. На это Земля пойти не могла.

Казалось бы, достаточно послать войска – и восстание захлебнется в крови. Но колонисты сумеют обезопасить себя. Годами ковыряясь в норнианских породах, они хорошо усвоили, как застопорить работу на руднике. Несколько взрывов в давно известных точках – и амморовая жила надолго станет недоступной. Вот и основа для шантажа! Стоит заикнуться об этом – и на Земле семь раз подумают, прежде чем прибегнуть к военной силе. А подумав, предпочтут и дальше снабжать обнаглевшую колонию всем необходимым в обмен на аммор. Может быть, даже девочек на Норну завезут, если колонисты выдвинут такое условие. А они наверняка выдвинут – надо же продолжать бунтарский род!

Единственная закавыка в том, что через три дня дубли превратятся в бесформенную массу. Если «гладиаторы» не найдут ключ к хранилищу с телами – им конец. Конечно, останется ещё около тысячи колонистов, но это уже не тот сорт. Самые дерзкие, настоящие бойцы сгинут без следа, а с прочими можно договориться. Они же не призывали к бунту, не уничтожали охрану! Пошуметь, ясное дело, пошумят, но, поразмыслив, сами же приползут на коленях, чтобы вымолить пощаду.

Выходит, нужно просто забиться в щель, три дня не высовывать носа, а потом выйти и объявить себя героем, пережившим ад. Серьёзность заварухи подтвердят Ромуальдсен с компанией – если, конечно, успеют унести отсюда ноги…

Бакай укрупнил план колонии, выискивая подходящее укрытие, и тут раздались крики опьянённой победой толпы. Он вскочил и увидел в окно «гладиаторов», пришедших по его душу. Некоторые уже выбрались из ходунков. Пара минут, чтобы проломиться через заблокированные двери, – и будут здесь…

Выругавшись, Бакай сунул в карман ключ от хранилища и метнулся вниз, к чёрному ходу. Прикидывать, какое убежище самое надежное, было уже некогда, но он рассудил, что в огромных, напоминающих лабиринт, продовольственных складах есть где спрятаться. Только бы успеть…

Он не успел. Пробежав половину пути, Бакай обернулся и увидел, что его преследует новенький блестящий ходунок, похожий на рыцаря в чёрных доспехах. Знакомая машина – в последней партии горной техники такая была только одна. Несмотря на сильную хромоту, «рыцарь» приближался быстро, и уйти от него было невозможно.

Бакай остановился и подумал о том, как нелепо сложилась его судьба. Столько лет греть душу мечтами о Земле – и получить луч между лопаток в самом мерзком из всех возможных миров. На планете, где даже быть богом и царём – сродни каторге. Где единственная ценность – не человеческая жизнь, а проклятый аммор…

Он вынул ключ и стал его разглядывать, словно видел впервые. Хороший солдат, умирая, обязан нанести урон врагу. Это его предсмертный долг. Выстрел из лучевика – и прозрачная пластинка с тонким синим узором в глубине распадётся на молекулы. После чего бунтовщикам останется только выть в бессильной злобе. К чему даже самая блестящая победа тому, кто спустя считаные дни превратится в прах? «Гладиаторы», конечно, попытаются взломать хранилище. Но оно устроено очень хитро – любая попытка открыть его без ключа приведёт к необратимой порче тел. Они никогда уже не вернутся к жизни.

Бакай стиснул ключ в пальцах и ощутил нарастающую ярость. Его предсмертный долг?.. Перед кем? Перед толстозадой мразью, что сейчас летит на Норну, предвкушая редчайшее, изысканное, запретное зрелище? Перед папенькиными сынками, не нюхавшими жизни, но сноровисто расхватывающими в ней самые лакомые куски? Перед твердолобыми чинушами, заточившими его здесь и не желающими пересматривать приговор? Да будьте вы все прокляты!

Он развернулся лицом к чёрному «рыцарю». Поднял ключ над головой, чтобы было видно седоку, затем бросил вбок.