Игорь Астахов - Чужая дуэль

Неловко переступив с ноги ногу, негнущейся закоченевшей ладонью я скинул студеную влагу с непокрытых волос. Раздраженно скомкав так и незажженную, окончательно размокшую под мелко сеющим дождем сигарету, стряхнул прилипший к пальцам бумажно-табачный комок, не попадая в стоящую рядом урну. Затем, подчиняясь неосознанному порыву, бросился к контрольно-пропускному пункту, еще раз неучтиво помешав презрительно фыркнувшей даме первой провернуть пышными телесами сверкающие свежим хромом рога новенькой вертушки.

Игнорируя брошенное вслед гневное: «Хам!» — приправленное сдавленными смешками изнывающих от скуки за исцарапанной пластиковой витриной караульного помещения балбесов-прапорщиков, оскальзываясь на прихватившем лужи едва заметном ледке, я бросился за угол, туда, где должна была дожидаться моя потрепанная «Волга».

Против ожидания замок водительской дверцы, а память по странной причуде до мельчайших подробностей сохранила все, что происходило со мной в тот, или опять уже этот, вечер, не оказал ни малейшего сопротивления, несмотря на набирающий силу морозец и мелкий колючий снежок, сменивший противную морось. Двигатель ожил со второго оборота стартера, и я, откинувшись на спинку сидения, закурил, испытывая под мерную вибрацию холостого хода странные ощущения. По мере того как теплело в салоне, неотступно сидящая горьким комком в горле боль, исподволь подтаивала, стекая вниз и бесследно испаряясь за грудиной.

Чудеса продолжились и после того, как я, наконец, дождавшись, когда стрелка на приборной панели покажет нужную температуру охлаждающей жидкости, вырулил из двора. Обычно плотно забитый машинами перекресток возле метро оказался неожиданно свободен от транспорта. Даже одинокий, зло и бессмысленно дребезжащий звонком трамвай, уткнувшийся тупым носом в запрет светофора, как ни старался, не сумел спровоцировать затор.

Поражаясь непривычно-редкой пустоте плавной дуги многополосной набережной, словно моя «Волга», как прокаженный в средневековье, только одним своим видом распугивала окружающих, и промеж делом переключая каналы приемника магнитолы в поисках подходящего минорному настроению канала, я не заметил, как оказался на Московском шоссе. Перестроившись в самый неспешный, крайний левый ряд и воткнув пятую передачу, снял утомившуюся с непривычки левую стопу с педали сцепления, прислушиваясь к потекшей из похрипывающих колонок тоскливой, под стать расположению духа, мелодии.

После того, как боковое зрение уловило отблеск разноцветных переливов рекламного щита заправочной станции, под сердцем неприятно кольнуло необычно яркое воспоминание об однажды уже пережитом здесь ужасе лобового столкновения. А вот когда спустя считанные секунды после этого летевший сломя голову по встречной полосе грузовик начало разворачивать поперек, внутри не дрогнула не единая жилка.

С самого первого мгновенья после возвращения в глубине души поселилось и саднило нехорошее предчувствие. Невероятно обострившаяся благодаря проведенным над организмом экспериментам интуиция била во все колокола. Уж слишком много я видел и знал, чтобы так запросто выйти из игры.

«Ай, молодчаги!.. Не разочаровали!.. Дождался таки!.. Дождался!.. Верно!.. Все верно!.. Ловите момент!.. Зачищайте!.. Зачищайте, пока самих не зачистили!..» — задыхаясь и брызгая слюной, исступленно орал я в безучастное лобовое стекло, за которым в ярком свете фар стремительно вырастала непроглядно черная стена успевшего опрокинуться набок прицепа.

Остро жалея лишь об одном, что уже никак не успеваю вытряхнуть сигарету из пачки и хотя бы разок напоследок затянуться, я отпустил руль, закинул руки за голову, сплетая пальцы на затылке. До хруста в позвоночнике выгнув спину, с протяжным довольным вздохом потянулся. И впервые со дня гибели Дарьи счастливо улыбнулся в ожидании скорой встречи с ней.

Санкт-Петербург. Колпино. 2005–2010 годы.