Евгений Брандис - Незримый мост

— Да что же это? Что? Что, я вас спрашиваю? — Альфианин схватил ее за плечи и весьма ощутимо встряхнул — да, хорошие манеры не входили в число достоинств старших братьев по разуму…

Но Ана вместо ответа как-то особенно пристально вглядывалась в лицо альфианина.

— Это не плановый эксперимент, — произнесла она наконец. — Запись сделана в вольере с человекообразными обезьянами, тренировки ради. Реакция на появление змеи.

— Но на нашей Альфе нет… э-э-э… альфообразных, — совершенно растерянно протянул пришелец. — Как же это… обсудить надо…

Лицо и волосы его мгновенно побелели, как это бывало всегда, когда между альфианами возникал мысленный спор. И действительно, через несколько секунд четверо из тех, что прибыли вместе с ним, вбежали в комнату. Все так же не произнося ни звука, только ожесточенно жестикулируя, они прямо-таки вырывали друг у друга ленту с удивительной записью. Время от времени кто-нибудь из них шумно набирал в легкие воздух и вздыхал с таким судорожным захлебом, что даже становилось немножечко смешно.

— Транслятор! — вдруг крикнул самый высокий альфианин и выбросил в сторону людей свою скульптурную, классической формы, руку.

Ана пожала плечами — транслятор так транслятор, — подошла к этой выброшенной чуть вверх, словно семафор, руке и, поднявшись на цыпочки, высвободила ленту из цепко сжавшихся пальцев.

Приемная кассета транслятора мягко втянула в себя ленту, послышалось едва уловимое зуденье — и лица альфиан снова неузнаваемо изменились. Они поголубели, затем полиловели; губы были мучительно закушены, у кого-то задергалась щека, кто-то сжал виски кулаками — это было такое невероятно, тысячекратно усиленное сопереживание чужой боли и чужого страха, что Ана не выдержала и тихонечко вскрикнула. И тогда случилось и вовсе неожиданное: тот альфианин, что стоял ближе всего к ней, мгновенно развернулся, как-то даже не глядя схватил ее (получилось — за волосы, словно утопающую) и, рывком подтянув ее к себе, весь согнулся, закрывая женщину своим телом…

Кончанский ударил кулаком по клавише транслятора — зудение разом прекратилось. Все — и альфиане, и земляне — облегченно встряхнулись, словно сбрасывая с себя наваждение. Ана сердито фыркнула, освобождаясь от тяжелых рук своего непрошеного защитника, и принялась приводить в порядок волосы. Всем было как будто бы чуточку неловко.

— Мы сейчас свяжемся с базой, — проговорил один из альфиан, прерывая затянувшееся молчание. — Думаю, мы воспользуемся аналогичными записями — вы ведь сможете их нам приготовить? Правда, эффект был бы во много крат сильнее, если бы поток пси-импульсов непосредственно выходил в космос, а не транслировался по записи.

— То есть перенести клетки с обезьянами непосредственно на буй?

— Именно! Хотя… животные находятся у вас под охраной…

— Я думаю, — сказала Ана, — что нам даже придется уговаривать вас забрать все, что мы насобираем по всем зоопаркам.

— Но у вас мало времени, учтите.

— И все-то вы торопитесь… — подал голос Рычин. Но дверь за альфианами уже закрылась.

— Ну вот, — заворчал Магрибинец, — не хватало нам забот с альфианами, теперь паси еще и мартышек…

— Ну-ну, не теряй времени. — Ана подтолкнула его к пульту с передатчиком. — Прежде всего связь с Советом, запрос на всех обезьян и питонов. Без всяких там карантинов — на ракетодром в Куду-Кюель. Кончанский, ты отвечаешь за то, чтобы в прессе не было чужих. Пилотов Рычин возьмет на себя.

— Постараюсь еще прихватить ракет, бенгальских огней и сирен. Но боюсь, что кому-то придется остаться в Совете…

— Ну нет! — запротестовал Кончанский. — И какой смысл контролировать действия Совета, если до нашего буя он доберется в лучшем случае за неделю?

— «До нашего»! Ну и нахал же ты, братец! — искренне возмутился Рычин.

Ана захлопала в ладоши, останавливая их:

— Спокойно, дети мои, спокойно. У нас нет времени на перепалки. Нужно действовать, тем более что теперь выяснено главное.

И, отвечая на общий немой вопрос, пояснила:

— Когда я держала в руках пленку с «обезьяньей» записью, я уже давно поняла, что это такое. А ОН — спрашивал. Я постаралась собрать всю свою волю и послала ему мысленный ответ — и безрезультатно. Мне пришлось все-таки сказать вслух. Вывод: даже при нашем желании альфиане не могут прочесть наши мысли!

— М-да, — пробормотал Рычин, — а ведь только сейчас я осознал, насколько это важно. И главное, что бы мы делали, если бы им это удалось?…

Огромный космический лайнер — флагман Солнечной армады неподвижно застыл над освещенной, «дневной» стороной двадцать шестого буя. Через некоторое время он должен был отойти отсюда, чтобы к этому причалу больше не пристал ни один корабль.

«Теодор Нетте» — таково было имя этого лайнера — собирался направиться к Земле, унося на своем борту всех членов объединенной экспедиции — впрочем, нет, не всех. На буе навсегда оставался тот, кого и на Земле, и на Альфе называли просто ОН, хотя его имя было всем известно: С Ceгe Д. Обитателям Земли, естественно, хотелось запомнить не только имя, но и облик этого альфианина, и людям было трудно примириться с невыполнимостью этого желания. Кончанский от имени лучших художников и скульпторов Земли просил разрешения зарисовать С Сеге Д хотя бы в последний момент перед отлетом, но альфиане даже с некоторой обидой напомнили, что они не имеют постоянного лица, как люди не носят всю жизнь одного и того же костюма, и рисовать или фотографировать их соотечественника так же нелепо, как, скажем, в день юбилея какого-нибудь всемирно известного ученого опубликовать во всех земных газетах фотографию его пиджака.

Люди ничего не могли возразить — хорошо было альфианам, которые могли унести в своей памяти тот облик своего героя, который невозможно было передать только теми пятью чувствами, отпущенными скупой природой на долю людей. Да, многое людям было еще недоступно. Вот и сейчас они находились на борту корабля, выстроенного по альфианским чертежам и из сплавов, найденных альфианами; прикрывала их пульсирующая защита, созданная сетью неземных излучателей. Двадцать шестой буй тоже был построен не людьми — его сооружали автоматы, и только увидев размеры этого гиганта, люди поняли, почему его можно было создать только в окрестностях Сатурна. Доставить строительный матерная с Земли или с Марса при уровне альфианской техники было бы в принципе возможно, но долго, а пришельцы торопились.

Поэтому их киберы выудили из огромного числа каменных глыб, составляющих верхний, разреженный слой кольца Сатурна, необходимое число обломков помельче, расплавили их и из этого расплава соткали тончайшее кружево космической станции, раскинувшей свои ажурные витки на добрый десяток километров. Плотной была только центральная часть, не более шестисот метров в поперечнике. С одной стороны, обращенной к Солнцу, она была выпуклой; в глубине этой выпуклости таились генераторы гравитации, лифт, соединяющий «ночную» сторону с «дневной», излучатели, обеспечивающие защиту трюмов станции даже тогда, когда на «ночной» стороне эта защита будет снята.