Евгений Брандис - Незримый мост

И все было тщетно: ночь, шторм, шквалистый тропический дождь, грозовые разряды и низкая облачность делали ненадежными даже самые совершенные методы поиска.

Когда Поликарпов пришел в себя, в первый момент ему показалось, что он лежит на поверхности огромного золотого зеркала, — таким спокойным, ласковым, залитым солнечным светом и теплом был океан. С трудом загребая воду, он повернулся, оглядываясь, и как-то без удивления и радости (на это не было сил) увидел, что всего лишь в нескольких сотнях метров от него находится берег. Сразу же от воды начинался пологий пляж из белого кораллового песка, а за пляжем высилась зеленая стена кокосовых пальм.

Поликарпов сумел одолеть это расстояние, выполз на сухой песок и впервые по-настоящему заснул.

Пробудившись, он увидел, что лежит в тени трех высоченных пальм, как бы росших из одного корня. Теплый ветерок овевал лицо. Солнце стояло уже очень высоко.

«Сколько ж я спал? Может, это уже другой день?» — подумал Поликарпов, приподнялся и сел, озираясь по сторонам.

Картина была до неправдоподобности идиллическая. Висели на пальмах грозди зеленых кокосовых орехов, безмятежно белел коралловый песок пляжа. Громадная черепаха доверчиво проползла у ног Поликарпова.

«Непуганая. Остров необитаемый», — подытожил он.

Еще и еще раз внимательно поглядев на пальмы, на черепаший след, Поликарпов удовлетворенно подумал о том, что не умрет от голода, даже если придется жить на этом острове много дней.

Ему захотелось есть. Он отыскал в песке десятка два черепашьих яиц, очень мелких и в кожистой скорлупе, не замечая никакого вкуса, выпил их и, отяжелев от еды, свалился у подножья трех пальм. До самой ночи он лежал, слушая птичий гомон и ощущая, как возвращаются силы.

Здесь же он и заснул.

На следующий день Поликарпов прежде всего проверил карманы. Обнаружилось, что у него есть часы, перочинный нож, зажигалка, носовой платок, карандаш.

После этого, сняв с себя спасательный жилет, штормовой костюм и резиновые сапоги, он связал ноги ременной петлей, забрался на кокосовую пальму, которая была пониже, и сбросил на землю гроздь орехов. Проблема питья, во всяком случае на ближайшее время, была решена.

Когда же солнце перевалило за полдень и жара стала спадать, он решил, что пора обследовать окрестности того места, куда его вынес океан. Он спрятал в густой и жесткой траве под тремя пальмами штормовое снаряжение и босой, в легком белом кителе и полотняных брюках неторопливо пошел по редкому и светлому лесу, внимательно глядя под ноги, чтобы не напороться на острый обломок коралла.

Примерно через пятьсот шагов сквозь пальмы вновь заблестела водная гладь. Как Поликарпов и думал, остров оказался атоллом, то есть имел форму кольца, о которое снаружи разбиваются океанские волны, а внутри — лагуна с бирюзовой спокойной водой. Это кольцо было не таким уж и маленьким. Противоположный берег лагуны виднелся у самого горизонта низкой зеленой каймой. Вполне могло быть, что где-нибудь там живут люди.

Поликарпов только успел это подумать, как внезапно ему показалось, что порывы ветра доносят музыку! Он всмотрелся в ту сторону, откуда налетал ветер, и вздрогнул; не так уж и далеко от того места, где он стоял, прижимаясь к лагунному берегу, ослепительно сверкал широкими окнами десяток домиков.

Он протер глаза: не хижины и не шалаши, а одноэтажные домики вполне современного европейского вида! И до них не будет и мили.

И он долго стоял и раздумывал, прежде чем направиться к домикам.

Вокруг поселка не оказалось никакой ограды или предупреждающих надписей. Кустарник и пальмы круто обрывались, под прямым углом отступив от пляжа.

На лужайке, отграниченной от воды лагуны полосою кораллового леска, выстроились в ряд кубики из стекла и бетона тщательно выбеленные, с цветными рамами, с жалюзи на окнах и с верандами, оплетенными вьющимися растениями. И действительно, джазовая мелодия доносилась из-за домиков, от леса.

Напряженный, в любое мгновение готовый метнуться назад, но внешне совершенно спокойный, Поликарпов свернул в ту сторону, откуда раздавалась музыка.

У пальм на дощатой круглой площадке, возле зеленой будочки с репродуктором, танцевали три десятка прекрасно сложенных, загорелых молодых людей. На мужчинах были шорты и рубашки всех цветов радуги, украшенные крупными перламутровыми пуговицами, с большими отложными воротниками — все очень чистое, новое, тщательно отглаженное. Наряды женщин отличались еще большей изысканностью, хотя в первый момент Поликарпову и показалось, будто их платья — всего лишь куски легкого материала, обернутые вокруг талии, наброшенные на плечи.

Минут десять он стоял у края площадки, с удивлением замечая, что на него никто не обращает внимания. Даже когда от танцующих отделились молодой человек среднего роста, черноволосый, белозубый и смуглый и высокая голубоглазая и белокурая девушка, то и они словно бы не заметили его, хотя и остановились всего в двух шагах.

— Ай эгри, — услышал Поликарпов счастливо переливающийся голос девушки. — Ай эгри. Ю а олвиз райт… (Я согласна, я согласна. Вы всегда правы…)

Поликарпов хорошо говорил по-английски. Он смело подошел к молодым людям:

— Гуд афтанун!.. (Добрый день!..) Прошу, — все так же по-английски продолжал он, — разрешения обратиться к вам с не очень обычным вопросом — во всяком случае здесь… — Он кивнул на танцующих.

Девушка и молодой человек с улыбкой, но как-то напряженно смотрели на него.

— Я хотел бы знать, есть ли в вашем поселке какая-либо администрация, консульство?

Выражение напряженного ожидания сменилось на лицах молодых людей растерянностью: либо они не понимали его, либо ждали от него чего-то совершенно другого.

Вопрос Поликарпова просто не укладывался в их сознании.

— Это курорт? — спросил он все так же по-английски. — Международный курорт? Вы здесь на отдыхе? Вы понимаете меня?

— О да! — ослепительно улыбнувшись и в полный голос ответил молодой человек. — Мы хорошо понимаем вас. И мы очень рады вам.

Улыбкой он попросил поддержки у девушки. Та с готовностью подтвердила:

— Мы всегда рады вам.

Едва она произнесла это, молодой человек взял ее за руку, и они ушли танцевать.

«Чепуха какая-то, — подумал Поликарпов. — Они меня самого посчитали представителем администрации, и не очень любимой к тому же».

Больше не делая попыток завязать разговор, он некоторое время всматривался в танцующих. Здесь были люди разных национальностей: немцы, итальянцы, евреи, французы, китайцы, арабы, — но все они отличались молодостью, здоровьем и той простотой в обращении, за которой угадывались полная свобода и равенство друг перед другом.