Дмитрий Старицкий - Путанабус. Лишние Земли лишних

– И много вас?

– Четырнадцать душ.

– Это хорошо, – протянул прапор, – это очень даже хорошо, что четырнадцать. А лучше бы было пятнадцать. Или все восемнадцать. Чем больше русских здесь, тем лучше для нас. Карту видел?

Я кивнул, подтверждая.

– Вот и прикидывай, морячок, к носу, что тут нам досталось. Об одной шестой части суши нам тут только мечтать приходится, – приговаривал прапор, обходя автобус, – да еще климат непривычный. Для большинства – тягостный. Знал бы ты, как тут временами зимы хочется. Да чтоб со снегом…

Быхов остановился, заглянул под днище автобуса.

Похмыкал многозначительно.

Поцыкал зубом.

Разогнулся, отряхнув ладони. И выдал заключение:

– Годится. Очень даже годится. Разве что я бы посоветовал колеса поменять.

– На водку? – попытался я пошутить.

Не прошла шутка юмора с прапором. Как об стену горох.

– Не-а, – Быхов был серьезен. – На шишигинские [194]. Ну-у… От ГАЗ-шестьдесят шесть. Понимаешь, о чем я?

Я кивнул головой, подтверждая.

– Они тебе клиренс слегка поднимут. И резина на них совсем другая. И все тогда будет у тебя зер гуд, морячок. Жрет он у тебя чего?

– Соляру. – Настроение после экспертизы, проведенной прапором, стало подниматься.

– Соляру – это замечательно, – с чувством сказал прапор, – а то тут у нас с хорошим бензином напряг, понимаешь ли. Только из-за ленточки, да и то не везде. И не всегда. А местный хороший бензин практически весь уходит самолеты заправлять.

– Ну так что насчет конвоя? – снова пристал я с основным вопросом повестки дня, чуя, что лекции этот прапор может читать долго. И похоже, что на любые темы.

– Завтра приходи, после обеда решим. – Быхов внес хоть какую-то определенность в мои планы. – Мы через два дня убываем. За это время и колеса поменяешь. Только найди сервис, где наши, русские, рулят. В крайнем случае бывшие советские какие. А то нужных тебе колес у других можешь и не найти. Или скажут тебе «обожди полчасика», а сами к нашим сбегают по-быстрому, купят у них эти колеса, а потом тебе же их втридорога и втюхают. Ну пока. Не будь лохом. Держи краба.

Он протянул мне свою жесткую ладонь.

– И еще, – добавил он, не отпуская моей руки, – оденьтесь, как люди, а то в этом… – он сделал паузу, видимо подбирая слова, чтобы не обидеть, – можно и не доехать. Змей много, и прочих кусачих тварей насекомых достаточно. Снарядитесь хотя бы как приличные туристы. Понял?

Я кивнул.

– Тогда все. Бывай.

– Спасибо, – ответил я запоздало, уже в камуфлированную спину, заходящую за угол.

Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 20:47

Поспать мне опять не дали. Ну что за изверги? Только-только уснул, как меня тут же будить принялись с особой дерзостью и цинизмом.

– Что стряслось-то? – попытался я продрать хоть один глаз, одновременно жалуясь на свою несчастную жизнь. – Ядрен-батон [195]пиндосы скинули на Порто-Франко? Нет? Тогда другой причины меня будить не вижу. Я же предупредил: не будить, не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь.

Надо мной возвышалась Ингеборге. За ее плечом стояла Роза с кружкой в руке.

– На, попей, Жорик, а то я ее на тебя уже выливать собиралась. – Роза наклонилась, протягивая мне кружку.

– Зачем? – не понял я ничего.

– Затем, чтобы ты наконец проснулся, тормоз.

Попил водички из кружки, протер глаза смоченной остатками воды подушечкой пальца. И вопросительно посмотрел на девчат, наводя фокус на резкость.

– Беда у нас, Жора, – сказала Ингеборге, – девчат украли.

– Как украли? – не врубился я в ситуацию. – Всех?

– Нет, только украинок, – пояснила Ингеборге. – Лупу отбиться удалось.

– От кого?

– Да кто их знает, – Роза подключилась к прояснению ситуации. – Катя говорит, что какие-то черные. По-румынски разговаривали.

– Героиню, значит, воспитали в нашем коллективе, – констатировало мое непроснувшееся сознание. – Это хорошо. А вот откуда она румынский язык знает?

Роза всплеснула руками:

– Жора, ты точно тормоз, молдавский и румынский – почти одно и то же.

– И что из этого следует?

– Жора, Катя Лупу – молдаванка. – Роза уперла руки в боки.

Я еще раз потряс головой, соображая. Наконец до меня дошел смысл ситуации.

– Вы в полицию ходили?

– А где ее искать тут, эту полицию? – Ингеборге развела руками.

– Блин, – чувствую, как сам начинаю заводиться, вот щас как осерчаю, мало не покажется всем, – в двух кварталах отсюда полиция. Вы что, по дороге вообще по сторонам не смотрите? Хоть бы у хозяина спросили.

– Вообще-то ты у нас муж, тебе и разруливать такие ситуации, – всунула голову в дверь Буля, блестя черным глазом.

– Сгинь, – кинул в нее мокасином.

Буля сгинула. Надеюсь, только в коридор. А сам стал делать выговор руководящему составу гарема.

– Нет, я с вами когда-нибудь разведусь на хрен. Зачем мне нужны жены, которые мужу выспаться не дают после такого тяжелого дня. Быстро к хозяину, и чтоб он эту полицию вызвал по телефону. Бикицер!

Розу от родного слова как ветром сдуло. Вот была – и нету.

Встал, кряхтя, потянулся. Старость – не радость. Помню, в юности мог легко по трое суток не спать. И ничего. А тут и суток не прошло, а весь как палкой побитый. Хорошим таким демократизатором [196]. Самым длинным.

Пока реанимировал себя водными процедурами, прибыла полиция. Владелец гостиницы сообщил об этом нам в номер по телефону. Ингеборге приняла звонок и как хорошая секретарша тут же проинформировала меня.

А после помогла мне одеться. Даже заботливо промокнула лысину полотенцем, констатируя:

– Скоро головой колоться будешь. Брить пора, – заметила непорядок.

– Побреешь? – спросил с надеждой. Сам я брить голову не любил. В Москве это мне делали профессионалы-стилисты в нашем же агентстве. Пользовался я служебным положением в этом вопросе.

– Побрею, – согласилась Ингеборге: – Но не сейчас. Сейчас вниз пошли, с полицейскими общаться.

И поцеловала меня в щеку. После чего вытерла мне щеку полотенцем.

Никаких полицейских не было и в помине. Были те же патрульные «подосиновики», что и везде в этом городе. Целый экипаж прикатил на сто десятом «Дефендере». Но для разнообразия командующим ими офицером была женщина. Вполне себе рыжеватый тоненький малогрудый «подосиновичек» с симпатичной мордашкой и малиновым беретом на коротко стриженной голове. И конечно же по местной традиции с большим пистолетом на худощавой заднице.

Когда мы с Ингеборге спустились на первый этаж, она уже допрашивала Лупу в холле, усадив ту на единственный диван, попутно пытаясь «прочитать у нее в сердце» [197].

Роза уже успела рядом пристроиться синхронным переводчиком.