Дмитрий Старицкий - Путанабус. Лишние Земли лишних

Наглый молодой человек, наглый. Но мастер. Не отнять. Все сделано культурно и аккуратно.

Тут Олег привлек мое внимание к пластиковой заглушке на разделочном столе под окном. Простая такая заглушка, ими обычно в офисных столах технологические отверстия для проводов разных затыкают, когда они не нужны. Раньше ее точно здесь не было.

А Олег распелся, как хор у всенощной, но с глумливыми нотками коммивояжеров «Гербалайфа»:

– Элегантным движением руки поворачиваем эту ручку в круге налево и вытягиваем вверх. – Он проиллюстрировал свои слова действием. – Затем другой рукой поворачиваем вытянутую трубу снова на девяносто градусов, но уже направо, где она встает намертво. Потом скидываем крышку.

Крышка-ручка отлетала, болтаясь на тросике.

– И вуа-ля… – Олег сделал неопределенный жест рукой, – получаем вертлюг для пулемета. Весьма нужная вещь, когда тебя кто-то преследует. Нравится?

Действительно это нечто стало похоже на вертлюг для мотоциклетного пулемета, как во Вторую мировую войну. Спросил только.

– На какой пулемет рассчитано?

– А на любой. Держалка подпружинена, как на мотоциклетном вертлюге. Насчет нужности такого аппарата ты тут быстро сам дойдешь. А вот меня уже рядом может и не оказаться. Будешь тогда сошками по ламинату елозить на кочках. А кому это нужно? Ламинату точно не на пользу.

– Годится, – ответил я, когда во всем сам разобрался, – можешь даже написать на задней стенке «Хрен догонишь!», как Махно на тачанках писал.

– Это уже излишество, – строго сказал Олег, – нарушается тайна переписки и прочие демократические свободы, в том числе и свобода неожиданного огня по супостату, который такового не ожидает.

– Хорошо, – констатировал я, – только вот тут, по краю столешницы, пусти крепкий поручень, чтобы за него можно было подсумки с магазинами для пулемета пристегивать.

– Не проблема, – ответил Олег, – даже кольцо с брезентовым ремнем поставлю, только это уже твою экибану [317]слегка портить будет.

– Надеюсь на тебя. Пока мне все нравится, – оценил я его работу.

– Еще пожелания по салону будут? – поинтересовался Олег.

– Нет таких больше. И это… – впрочем, недолго я на этот счет думал, – можешь даже автобус покрасить, как хотел. А сейчас пошли смету глянем по-быстрому, а то у меня дел невпроворот.

Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 18:00

Ужинал один, в баре «Slow boat», втиснутом в промежуток между пассажирским и грузовым портом, запивая местный сиафуд [318]местным элем [319], похожим чем-то на староземельный английский «Queenstown Pride». Среди моряков, докеров и патрульных, которые тут занимались тем же самым, что и я. Только, в отличие от меня, они еще и общались между собой.

Ну да, все правильно, они сюда общаться пришли, а я – так от общения отдохнуть.

Приглядевшись к патрульным и еще каким-то незнакомым воякам, увидел, что у всех береты заткнуты под левый погон, и решил не выделяться. Пристроил свой черный берет так же, как у них.

Уютный бар. Небольшой, но продуманный. Вроде и под крышей тростниковой, художественно заплетенной, а вроде и на улице, обдуваемый ласковым бризом с Океана. Вместо стен – метровый плетень, тоже из тростника. И мебель из ротанга [320], тоже плетеная. Столешницы из досок, а ножки и их соединения – ротанг. Даже стенка барной стойки – и та плетеная из него же.

Бармен – мулат в пестрой гавайке.

Стиль – великое дело. Стиль примиряет нас с действительностью. Хотя бы на время.

С моего места были хорошо видны и город и порт.

Порто-Франко спускался к океану рядами улиц с небольшой возвышенности, и ближе к берегу пейзаж разравнивался, а сам берег был изрезан бухтами, в которых стояли разнообразные суда. Все это напомнило мне города Лисс и Зурбаган, описанные Александром Грином [321]в романе «Бегущая по волнам».

В самой крупной бухте, похожей очертаниями на след от конского копыта, был торговый порт. Через короткий мыс – в соседней бухте – пассажирский терминал.

На мысу – бар. Этот самый «Slow boat», в котором я и сижу.

В дальнем конце затона торгового порта виден был стапель, на котором сварщики наваривали металлические листы на готовый скелет кораблика длиной метров двадцати – двадцати пяти. Судя по высоко задранному носу и характерной корме – кошелькового сейнера.

Между портом и стапелем шумели промзона и грузовой терминал с бетонными пирсами. Громыхала сцепками ветка железной дороги. И тянулись склады. Много складов. Рядами.

За ними торчала труба ТЭС, водонапорная башня и вышка с «подосиновиком», скучающим у крупнокалиберного пулемета.

В других заливчиках, за зданиями то ли складов, то ли цехов, были видны деревянные причалы на сваях для деревянных же рыбачьих посудин типа прибалтийских парусных лойм [322]и небольшой деревянный пирс для двух металлических траулеров. Один был к нему пришвартован, второй был хорошо различим в Океане, не так далеко, впрочем. Мир этот молодой, за двадцать лет всю рыбу у берега еще не выловили. Так что еще долго не будут ходить за ней дальше горизонта.

Ближе к берегу бросил якорь орденский корвет [323]. Дежурство несет. Корвет – вполне современных очертаний, рубки по американской моде зализаны заподлицо с бортами. На носу в сферической башне универсальное орудие, издали не разобрать какого калибра. На корме два спаренных зенитных автомата с тонкими стволами, вряд ли калибром больше чем 40 мм. На мачте орденский флаг полощется. На борту крупно нарисован знак Ордена. Чтоб издалека боялись.

И вот сидел я среди этого псевдотропического стиля, лениво осматриваясь, вкушал морских гадов, неторопливо попивая пиво из большой граненой кружки, и балдел от одиночества в толпе.

Накатывал и оттягивался.

Накатывал и оттягивался.

Потом, взяв еще кружку эля, никому не мешая, в своем уголочке читал первую художественную книгу в ЭТОМ мире, которую и купил в этом городе. Роман был фантастическим, про Великоречье – придуманный мир, где часть современной России перенеслась хрен ее знает куда: в другие времена и веси, но в ту же местность. И сделалось так, что тот мир с нашим миром соединились в шахматном порядке, а Волга удлинилась аж до Индийского океана, утеряв свое имя. И стала она называться просто Великой рекой. Местные там жили в голимом средневековье, а наши быстро растеряли цивилизационный потенциал. Удержаться им удалось на промышленном уровне начала ХХ века. И еще там жили эльфы, гномы, тролли и прочие персонажи, читать про которых любил с первого издания в СССР Толкиена [324]. Сказка для взрослых.

Отвлечься на чтение удалось только до того момента, пока главному герою не навязали бабу в отработку за долги, и тут все снова рухнуло верхним концом вниз.