Евгений Прошкин - Слой

— Надо быть волевым и цельным, — наставительно проговорил Костя и, панибратски пнув мягкое тело, покинул квартиру.

Старенькая «Слава» с засаленным ремешком показывала ровно десять. Константин силился вспомнить, что ел на завтрак, но память опять выкобенивалась. Он даже не был уверен, завтракал ли вообще. Судя по бурчанию в желудке — скорее нет, чем да. Обедать рановато, а вот перекусить не мешало бы.

Дойдя до фирменной палатки «Штефф», Костя заказал датский хот-дог — с кетчупом, майонезом и сладким луком. Когда в окошке возник ароматный пакетик, Константин сунул руку в карман и только сейчас осознал, что у географического учителя, у долбаного придурка, за которого его принимали, денег не водилось. Можно было сходить к тезке — там наверняка есть чем поживиться — или предъявить как платежное средство пахнущий порохом «ПМ», но Костя лишь сплюнул под ноги и, буркнув «пардон», поплелся прочь.

Последнее время подобные мыслишки посещали его довольно часто, и Константина это тревожило. Одно дело — мстительно мечтать, и совсем другое — когда от выстрела удерживает только лень. Виной всему было странное расхождение того, что Костя знал, и того, что видел, — два этих мира порой отличались, как огонь и вода. А самое страшное заключалось в том, что он уже привык и не обращал внимания. Привык, но продолжал психовать, и в этом тоже была какая-то двойственность.

Константин отвлекся на сирену — к дому подъезжала «Скорая». Предчувствуя, что за ней появится и милиция, он направился через дворы, незаметно для себя переключаясь на темы более актуальные.

Вице-премьера Немаляева ему сегодня не достать. Не достать и завтра. В черном списке Народного Ополчения было много всяких ублюдков, большинство из которых почему-то оказывались людьми беззащитными и непримечательными, короче — швалью. Их Константин щелкал как семечки — вот уже целый месяц, но радости от этого испытывал все меньше. Его стараниями черный список сократился почти вдвое, но творческая работа попадалась редко.

Возможно, именно по этой причине Константина так влекло к Нуркину и Немаляеву. Они были любопытными фигурами не только там, но и здесь. Криминальный авторитет всероссийского масштаба и фантом. К первому не подобраться, второго вообще не найти. Есть над чем попыхтеть. Но не теперь.

На сегодня Костя запланировал иное: очередного слизня, букашку — просто чтоб не пропадал хороший денек. Следующее просветление могло наступить и через пять часов, и через пятеро суток. Это единственное, что он не контролировал. Учитель географии включался и выключался самостоятельно, по каким-то внутренним законам, и Константину хотелось использовать с толком каждую отпущенную минуту.

На «Баррикадной» было людно. Проходя мимо зоопарка, Константин чуть не упал в обморок — свободное пространство справа занимало летнее кафе. Дымящийся мангал гипнотизировал пищеварительную систему, а та теребила нервную. Пальцы непроизвольно тянулись к пистолету.

Взяв себя в руки, Костя свернул к скромному, опрятному переулку. Домик довоенной постройки его интересовал куда больше, чем шашлык или томящиеся в вольере жирафы. Домик в переулке — это будущая галочка рядом с фамилией еще одного подонка. Если только у него хватит терпения. Если желудок не победит мозги.

Константин сел на скамейку и подвинул оставленную кем-то газету.

«МОСКВИЧИ ВЕРЯТ В ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ И МИЛИЦИЮ. А НАПРАСНО», — интриговал крупный заголовок на первой полосе. Костя исподлобья посмотрел на выходящую из подъезда старушку и прочитал:

"Экономический кризис бьет не только по кошельку, но и по психике. Человек теряет работу, теряет сбережения, теряет надежду и, как следствие, теряет рассудок. Под душевнобольным мы обычно подразумеваем улыбающегося дебила, перепачканного манной кашей, но такое представление зачастую бывает ошибочно.

Вот один пример. Больной Е. в течение месяца наблюдался по поводу депрессии на почве финансовых затруднений. Избавив читателя от клинических подробностей, скажем, что расстройство Е. было тяжелым, но для окружающих безопасным. Теоретически. На практике вышло иначе. Во время одного из сеансов психотерапии Е. неожиданно пришел в ярость и убил лечащего врача В.М. Кочергина, после чего нанес тяжкие телесные повреждения четверым санитарам и скрылся..."

Константин оторвался от текста и озадаченно покрутил головой. Потом нашел брошенную строку и проверил — действительно, «В.М. Кочергин». Уж не тот ли? Да ну! Мало в Москве этих «Вэ ЭМ Кочергиных»?

«О настоящем местонахождении Е. мы можем только догадываться. Обнаружив редкостную для помешанного сообразительность, он не появился ни дома, ни у друзей, ни на прежнем месте работы. Зато его видели рядом с тем домом, где произошло массовое убийство, потрясшее весь город...»

Константин поднял бровь и начал листать газету В поисках окончания статьи, когда заметил у подъезда новую фигуру.

Из дома вышел мужчина с «дипломатом», похожий на мелкого, но перспективного клерка. Точного возраста Костя не знал, но выглядел приговоренный лет на тридцать. Держался он уверенно, а симметричные бугры под белой футболкой указывали на хорошее физическое развитие.

«Драться не будем», — решил Константин.

Он аккуратно сложил газету и, незаметно поправив в пиджаке спицу, пошел за клерком. Спортивный, подтянутый, деловитый. Вот и там тоже: тренажеры, бассейн, сауна. Иногда в Кремль — это если продвинуть своего человечка или «заказать» прокуратуре чужого. Сам никого не расстреливал, даже приказов не отдавал — потому что хватало одного намека. Но это там. А здесь пожалуйста: весь на виду.

Клерк встал у автобусной остановки и торжественно поднес руку к лицу. Это он на часы так смотрел. Надо же, судьба другая, а привычки прежние. Порода аж из ноздрей лезет.

Костя расположился чуть сзади. Народ подходил медленно, но автобуса не было долго, и на остановке постепенно собралась небольшая кучка. Только б не «Икарус». Он, зараза, просторный.

К тротуару подъехал бордовый «ЛиАЗ», и Костя, воздав хвалу небесам, бросил взгляд на клерка: сядет или нет. Тот выставил кейс вперед и затолкался у входа. Подсадил сначала бабку в деревенском платке, потом веселого деда с орденскими планками и, когда места почти не осталось, вскочил на высокую ступеньку сам. Константин испугался, что опоздал, но люди утрамбовались, и он кое-как втиснулся. Клерк стоял справа. Неудобно.

На следующей остановке Костя вышел, выпустил пассажиров и снова зашел. Теперь они с клерком оказались на задней площадке. Особой давки не было, но тела стояли достаточно плотно. В открытые окна залетал умеренный ветерок, и все, что находилось выше пояса, не потело.