Евгений Прошкин - Слой

— Так или иначе, пункты, отмеченные звездочкой, мы в расчет не принимаем. Нам нужен верняк.

— Да, — подтвердил Маэстро.

— Время, которое он проводит в своем коттедже, отпадает. Если ваша карта точна...

— Согласен, согласен, — отмахнулся тот. — Там все простреливается на километр.

— В московский офис тоже не полезем. В камикадзе я не нанимался. Тогда... А что, собственно, остается? Вот: «22.00 — 01.30. Казино».

— Это суббота, — по памяти назвал Маэстро. — Не годится. Тьма народу, и половина из них — секьюрити.

— По дороге не перехватить. Меняет маршруты, плюс броня, плюс прикрытие, плюс машина-двойник, — наугад перечислил Петр.

— И кое-что сверх того.

— Других возможностей я не вижу. Что за казино?

— "Золото нибелунгов". Место клубное.

— Закрытое, что ли?

— Не совсем. Но вас туда не пустят.

— Ну да! Ботинки за тысячу долларов, костюм за две, часы... часы у меня есть, — он повертел запястьем с золотым «Картье», — что еще? Галстук, прическа. Побриться, конечно. Кто рискнет не пустить? Если заартачатся, назову пару имен повесомее.

— Каких имен? — оживился Маэстро.

— А какие вы мне подскажете, такие и назову. Вы же в курсе, кто этот вертеп содержит?

— Проверят. И похоронят — прямо там, между рулеткой и баром.

— Так мне вы тоже имя дадите. Желательно не из последних. Есть у вас на примете какой-нибудь степной волк, чтоб знакомых было мало, а звону много?

— Думаю, подберем. Оснащение?

— Вы хвастались химиками...

— Яды? Ну это так, к слову. Нет, вы кроме шуток? Решили его отравить? Средневековье какое-то.

— Потому и сработает, что средневековье. Яд перестали воспринимать как реальную опасность. Да и пронести легче всего. Немаляев не молод, значит, нужен кардиопарализант. Что-нибудь не избитое и, естественно, быстроразлагающееся.

— Вы бы еще осиновый кол потребовали, — хмыкнул Маэстро. — Или набор сюрикенов.

— Я знал только одного человека, который умел ими пользоваться.

— Надо же! А моему знакомому как раз подобной ерундой лоб пробили. Не ваши ли друзья?

— Того человека нет в живых. К сожалению.

— Ладно, оставим это. Если пойдете в казино, зачем вам снайперская винтовка?

— Сейчас она не нужна, но на будущее прошу обзавестись.

— Устроим. Не достанем оригинал — закажем нашему слесарю. У него большая коллекция чертежей.

Маэстро сказал это так, будто речь и впрямь шла о долгосрочном сотрудничестве. Петр пригляделся к его векам — не щурятся, не дрожат. Хороший он актер, этот Маэстро. Что ж, играть так играть.

— Да, штучное оружие предпочтительней, — проговорил Петр. — Во-первых, его нет в банке данных, во-вторых, после акции можно заменить ствол и боек — баллистическая экспертиза будет бессильна.

— Толково, — похвалил Маэстро. — Продолжайте.

— Кроме препарата, мне нужно несколько стилетов. Пластиковых, чтоб детектор не засек. Шестая гитарная струна. Нейлоновая. Удостоверение подполковника ФСБ... или нет, майора будет достаточно. И еще... — Петр задумался. — Наверно, хватит. А, ну и гонорар.

— Это — после.

— А ставки в казино я чем буду делать? Отравой?

— На карманные расходы получите. Тысячу.

— И пять в качестве аванса. Я жизнью рискую.

— Мы рискуем больше, — сказал Маэстро.

— На поддержку рассчитывать? Там, в зале.

— Не надейтесь.

Обеспечат, понял Петр. Не для помощи — для контроля. Чтоб не слинял после задания. Что удастся получить в случае успеха? Тысячу долларов, волшебный порошок и липовую ксиву. И костюм — если не порвут в потасовке. И свободу.

Про Немаляева он не вспомнил. Петр был уверен, что достал бы его и сам — не теперь, так потом, не в этом году, так в следующем. Время есть. Жизнь кончается не завтра. Хотя черт ее знает...

Главное открытие заключалось в том, что все бесполезны. Все, кого он мог вспомнить, стали дорожной пылью. К тому же половину успели казнить.

Черный список. Разумеется, он о нем слышал. Распорядился усилить охрану — для всех, включая последнего стукача. Он потерял лишь двоих — там. но здесь он их защитить не мог. Да и не хотел. Его соратники превратились в мусор, а те, кто пришел сюда до него, этого не поняли. Они истребляли людей в соответствии со своим черным списком, но что это были за люди? Психиатр, писака, мелкий коммерсант. Батуганин, правда, кое-чего добился, но все не то. Нет размаха. Если их мочит какой-то «больной Е.» — грош им цена.

Поля газеты были разрисованы маленькими аккуратными решеточками — признак глубоких раздумий. Нуркин перечитал статью. Морозова, Жердинский, Панкрашин... Ни одной посторонней фамилии. Сам он, понятное дело, на первом месте. Попасть на другое было бы даже обидно.

Все — в расход. Двоюродную сестру — и ту не пощадили. Ленок... она-то им на что? Словесность, девятнадцатый век, кружева-реверансы...

Щепки летят... Это то, за что его упрекали. Но у него была цель, у него был Путь. А у этих, как их там?.. Народное Ополчение. Красивая вывеска. У них — жажда мщения. Слепая стихия. Ну, казнят они всех, ну, вычеркнут из списка последнее имя — что дальше? То-то же...

Их бы, таких упертых, в союзники. Может, встретиться и переговорить? Нуркин повертел эту идею со всех сторон и отбросил. Не получится. У них же тогда смысл жизни пропадет. Кто они без своей вендетты?

Нуркин достал с полки кружку и заварил чай — вместе с чаинками на поверхность медленно всплывал какой-то мелкий мусор. Ругнувшись, он выплеснул воду в раковину и взял губку. Жить на съемных квартирах ему раньше не приходилось, и опыт брезгливого отношения к вещам у него был совсем небольшим.

Предоплата за три месяца съела почти все сбережения, зато — свобода. От врагов и друзей. Не бояться потревожить, наскучить, расстроить чьи-то планы — ради этого можно было и раскошелиться. А планы у него теперь свои.

Он построил систему там — построит и здесь. С той лишь разницей, что здесь это будет Великая Система.

Нуркин оторвался от мытья чашки и рассеянно посмотрел в окно. «Здесь», «там»... Трудности с определениями он испытывал не впервые. Он знал, что существует два мира и что они похожи, как разлученные в детстве близнецы. При всей близости эти миры существенно отличались, но лишь внешними, так сказать, приобретенными свойствами. Любимые песни — с незнакомым припевом. Старые памятники — на новых местах. Те же люди — с иной судьбой.

Он не представлял, как это может выглядеть с пространственной точки зрения, как два мира уложились в одну вселенную, но чувствовал, что они близки еще и физически, словно пласты в слоеном тесте. Иначе чем объяснить его переход? Оттуда — сюда, плавно, без барьеров, без обещанного страшного суда, без...

А если это... что?.. Ад? Рай?

Нуркин на всякий случай постучал по резальной Доске и прилип к стеклу. Нет, не похоже. Если принять версию о вмешательстве потусторонних сил, то это скорее вторая попытка. Возможность начать с нуля.