Чарльз Робертс - Пещера чудовищ

Этот зверский способ охоты возбуждал в Бригиде отвращение и негодование. Как истый охотник, он любил состязаться с дичью, перехитрить ее и вообще смотрел на охоту, как на искусство, сравнительно мало ценя предоставляемые ею материальные выгоды.

Предстоящая охота волновала и увлекала его. Лавро знал, что пешему охотнику-одиночке очень трудно подойти к стаду, потому что животные необыкновенно осторожны и пугливы, и подбираться к ним приходится поэтому с величайшими предосторожностями. Он охотился на гуанако не первый раз и знал применяемые туземцами-патагонцами уловки. Подойдя достаточно близко, охотник ложится на землю и начинает поднимать вверх то ногу, то руку, то винтовку — вообще, производит какие-нибудь странные телодвижения. Гуанако чрезвычайно любопытны: заметив на своем пути странно двигающийся предмет, все стадо, вслед за вожаком, вытянув вперед головы, с бессмысленно выпученными глазами, напряженно поматывая поднятыми хвостами, крадется к интересному явлению, совершенно забывая про опасность.

Лавро был убежден, что, придерживаясь такой тактики, он не только может выбрать для выстрела любое животное, но и успеет сделать не менее пяти выстрелов, прежде чем гуанако сообразят, что попали в ловушку. Думая об этом, он по временам, выбрав удобное место, взбирался на плоскогорье и, осторожно выглядывая из-за низкорослых, стелющихся по земле кустов, зорко всматривался вдаль. Унылая, типичная для Патагонии местность, пересеченная низкими холмами, покрытая кое-где лишь чахлыми кустами и грубой травой, расстилалась, насколько хватал глаз, а с северо-запада окаймлялась далекими горами. По грязно-голубому небу мчались клочковатые грузные облака, гонимые однообразно-ровным, «ноющим» ветром — тем постоянным ветром Патагонии, который, как говорят, мешает вырастать высоким деревьям и клонит с упорной настойчивостью все растения в одну сторону — к северо-востоку… Бригида, привыкший за многие годы скитаний по степи к одиночеству, все же испытывал неприятное чувство от унылой картины, а главное — от надоедливого, ровного зудения холодного ветра. Внизу, в ущелье было веселее: высокие отвесные стены скал защищали речку от ветра, и она, хлопотливо ворча и булькая среди огромных, сточенных глыб камня, то рассыпалась тысячами сверкающих в луче солнца улыбок, то мрачно хмурилась, когда солнце пряталось в налетевшее облако. Множество мышей с тонкими ушами и нежным мехом, совершенно не пугаясь человека, деловито суетились по обрыву, очень забавно приседая на задние лапки, что-то высматривали и вынюхивали, задрав вверх острые мордочки, охорашивались или дрались, гоняясь друг за другом.

Бригида присел на камень, чтобы отдохнуть и закусить. Большой слепень пулей налетел на охотника и стал выбирать место, куда бы он мог вцепиться своим обжигающим жалом. Зная по опыту неприятные последствия такого укуса, охотник живо вскочил и, сдернув с головы войлочную шляпу, стал обороняться от насекомого. В тот момент, когда, сбитый ударом шляпы, слепень закружился в песке, а торжествующий Бригида раздавил назойливого летуна, странный, похожий на птичий, скрипучий звук поразил слух охотника. Это не было ржание патагонского ибиса или глубокий утробный клекот грифа. Это было не то хрюканье, не то стрекотание. Звуки приближались. Бригида, хорошо знавший немногочисленных патагонских птиц, ни одной из них не признал в этих странных звуках. Схватив ружье, он осторожно побежал к тому месту, где река круто поворачивала на север. Он был уже почти у поворота, как вдруг…

Как вдруг из-за полукруглой вершины большого валуна, закрывавшего песчаную отмель берега, неожиданно вынырнула голова гигантского невиданного зверя. И зверь и человек замерли в недоумении, рассматривая друг друга.

Зверь, выпучив круглые, блестящие как бусы, янтарно-желтые глаза, с шумом втягивал в себя воздух, причем влажный черный кончик его мягкого носа слегка шевелился, подрагивая белыми усами, а темно-зеленая с проседью шерсть медленно вздыбилась на затылке, открыв розовые, просвечивающие края маленьких ушей. В следующий момент Бригида со всех ног мчался вдоль берега от опасного места, не решаясь остановиться и судорожно сжимая обеими руками винтовку. Когда в полукилометре от камня, охотник принудил себя замедлить бег и оглянуться — все было спокойно. Так же гулко ворчала река, так же суетились мышиные полчища по обрыву, а по небу неслись хороводы облаков, сталкиваясь и разрываясь в причудливом танце. Лавро перевел дух… Полно, не померещилось ли ему? Не сон ли он видел?

Но разве мог присниться ему такой зверь? Как ни коротко было мгновение, когда над камнем показалась эта гигантская голова, все же зоркий взгляд охотника с точностью фотографического аппарата запечатлел все ее невиданные детали. Сомневаться было трудно. Но что же это за зверь? Медведь?.. Лев?..

Бригида видел в зверинце Буэнос-Айреса и медведей и львов, а со всеми животными Южной Америки — от тропиков до холодного юга — ему приходилось неоднократно сталкиваться во время многолетних скитаний, но такого огромного зверя он никогда и нигде не видел и ни от кого не слыхал, что такие где-либо водятся. Судя по высоте камня у речной излучины и по величине головы, животное могло иметь около четырех метров высоты. Каковы же должны быть его лапы, его корпус, пасть, зубы, и какое ружье нужно для боя с таким чудовищем?

Лавро с презрением взглянул на свою скорострельную винтовку, вытащил обойму, высыпал на ладонь пули и усмехнулся: даже если влепить все семь пуль в этого гиганта, то вряд ли такие детские игрушки причинят ему вред… Он постепенно успокоился и задумался. Инстинкт охотника толкал его назад, к загадочному камню, но благоразумие человека, видавшего виды, советовало поскорее убраться подальше.

Однако жажда неизведанного приключения превозмогла благоразумие, а мысль, что зверь не бросился на него и даже не пытался преследовать, убедила Лаврентия, что при всей своей силе и громадных размерах, животное или трусливо, или добродушно, а быть может, то и другое вместе. Так или иначе, охотник решил возвратиться. Осторожно подкрался к камню, все время придерживаясь теневой стороны обрыва, и, не доходя до речной излучины, взобрался вверх по крутому склону.

За поворотом река снова извивалась по дну ущелья, уходя вдаль к высоким, окутанным туманом, горным громадам. Нигде, ни внизу, ни на плоскогорье, не видно было загадочного зверя, и не слышалось никакого подозрительного шума, похожего на его скрипучее хрюканье.