Александр Прозоров - Трезубец Нептуна

— Я могу, дать тебе почувствовать, почему люди сами приходят и отдают себя, Лиенна Тоус, - тихим, спокойным голосом продолжил профессор Рассольников. - Больше того, в благодарность за то, что ты спасла меня и моего товарища, я готов не пить сегодня твою энергию, даже если ты сама этого захочешь. Нет, пожалуй, я не буду пить твою энергию сегодня и завтра, даже если ты сама придешь ко мне в каюту и предложишь опустошить тебя досуха.

— Я? Никогда в жизни!

— Сегодня и завтра это не грозит тебе ничем, - повторил Атлантида. - Ты хочешь попробовать?

— Нет! — Девушка дошла до дверей и оглянулась: — А что это будет?

— Я дам тебе ощутить то, что чувствует жертва.

— Но ведь это ужасно, правда?

— Для тебя?

— Ну... - Она развернулась и прислонилась спиной к переборке. - А это точно безопасно?

– Да.

— И со мной не случится ничего плохого?

— Сегодня и завтра — нет.

— Точно?

— Слово дворянина. Я дам тебе возможность заглянуть в тот мир, о котором ты ничего не знаешь. Заглянуть, и ничего более. Если ты не придешь ко мне на третий день — с тобой ничего не случится.

— А если приду?

— Я выпью твою энергию. Но это будет только на третий день. А сегодня и завтра — с тобой не случится ничего. Обещаю.

— Хорошо, - неожиданно согласилась девушка. - Я согласна. Только попробовать, и больше ничего.

— Тогда давай пойдем в твою каюту. У тебя там есть зеркало?

—Да.

— Это все, что нужно.

Комнатка капитана спасателя ничем не отличалась от конурок, отведенных спасенным: душевая размером метр на полметра с откидной раковиной, кровать той же ширины, сделанная поверх шкафчика для личных вещей, и сорокасантиметровый проход, дабы ко всему этому подобраться. Покои двух метров в длину и полутора в ширину — вот как приходилось расплачиваться за наличие обширного молельного зала. А зеркалом оказалась светоотражающая пленка, натянутая с внутренней стороны двери.

Атлантида развернул девушку лицом к отражению, встал у нее за спиной и вытянул из прически черную ленту. Длинные каштановые волосы мягкими волнами упали на плечи.

— Что ты делаешь? — встрепенулась Лиенна.

— Любуюсь твоей красотой. Ты прекрасна, Лиенна, ты восхитительна, ты самая лучшая девушка на свете. Не забудь: ты хотела почувствовать то, что испытывают наши жертвы. Поэтому постарайся стать такой жертвой. Не сопротивляйся мне, ничего не говори. Я обещал тебе безопасность. Поверь и не беспокойся ни о чем. Просто стой и смотри на свое отражение.

Девушка облизнула свои розовые губы и опустила руки.

— Посмотри на свои глаза. Они цвета осенней дубовой листвы, они могут быть жесткими и ласковыми, могут быть холодными и зовущими, светлыми и черными, как бесконечное пространство, в которое ты уходишь на зов попавших в беду. Неужели никто не говорил тебе, что в твоих глазах можно утонуть, как в бескрайних просторах вселенной, что, встретившись с тобой взглядом, не видишь больше ничего, кроме них? Посмотри на свои губы. Знаешь ли ты, какими зовущими они кажутся? Как хочется прикоснуться к ним своими губами? Просто прикоснуться, ощутив внутренний жар, которым не способна обжечь даже святая земля. А какие у тебя великолепные волосы! Они текут, словно воды прохладного, освежающего ручья, и нет большего наслаждения, чем коснуться их своим лицом, позволить им течь по своим рукам, пропустить между своих пальцев.

Атлантида действительно пропустил руки через ее волосы, ощущая, как податливо отклоняется назад голова, позволяя ему эту вольность, как, прислушиваясь к его словам, приглушила девушка свое дыхание.

— Ты самая прекрасная из всех, кого я только видел. Посмотри на свои соболиные брови, на точеный носик. Взгляни ни изящную линию подбородка. - Платон осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу. - Трудно понять, как можно удерживаться столько времени от того, чтобы не прикоснуться к твоей шее. Какая у тебя теплая, бархатная, нежная кожа, Лиенна; прикасаться к ней приятнее, чем почувствовать солнечные лучи после многомесячного заточения в корабельной каюте.

Пальцы Атлантиды, скользящие по шее, наткнулись на глухой воротник. Платон стал говорить немного тише, но наклонился вперед, чтобы его дыхание коснулось порозовевшего ушка девушки. Он не собирался тискать ее и даже целовать, но пронизывающее все его существо желание все равно истекало из его сути и расплескивалось по безупречной белой коже космонавтки. Он не пытался уговорить ее на что-то или в чем-то убедить. Он общался только с ее телом, телом молодой, сильной, красивой женщины, созданной для страсти и любви.

Платон осторожно расстегнул верхнюю пуговицу воротника, потом еще одну — и Лиенна не сделала никакой попытки воспротивиться.

— Как же ты красива,- прошептал он, переходя на более емкий и красивый русский язык. - Я даже не представлял, что существуют такие красивые девушки.

Пальцы коснулись ямочки внизу шеи, мягко прокатились по ключицам вправо и влево — и ушли. Мужчине незачем рваться под одежду женщины, как штурмовому десанту под броню тяжелого крейсера. Если он мужчина — одежда спадет сама.

Правда, и Атлантиде приходилось несладко. Кровь его бурлила от желания сорвать с девушки комбинезон и захватить, подмять, слиться с ней в единое целое. Он сдерживался, но бешеное вожделение все равно выдавало себя в изменившемся тембре голоса, в дыхании, в запахе, наконец!

— Взгляни на свою фигуру, желанная моя. - Ладони медленно спустились по ее бокам к бедрам. - Ты хоть понимаешь, насколько она совершенна? Что такой красоте еще совсем недавно молились, ее высекали в мраморе ручными зубилами и отливали в золоте. Даже не верится, что все это может быть настоящим, что под тканью комбинезона скрывается живая кожа, а не пентеликонский мрамор.

Рука Платона прокралась в промежуток между пуговицами, коснулась моментально втянувшегося живота, ощутила верхний край трусиков, скользнула по нему и — вернулась наружу, не желая торопить события. Дыхание космонавтки участилось. Ее руки, ранее просто свисающие вниз, заметались, не находя опоры. Одна оказалась закинута за затылок и вцепилась ему в волосы, вторая — отведена за спину и судорожно сжала полу пиджака.

— Ты так совершенна, что тобою можно любоваться всю жизнь, сотни, тысячи лет, не уставая и не находя изъянов.

Ладони Атлантиды, как бы случайно, мимолетно коснулись ее груди, задержались на шее, снова скользнули вниз. Расстегнули пуговицу на животе. Лиенна замерла. Рука Платона опять коснулась трусиков, прошла по границе открытого тела и защищенного от постороннего вторжения. Потом повторила свое движение еще раз, но уже приподнимая края ткани и касаясь тела под ним. Девушка тихонько-тихонько пискнула и до боли, едва не выдирая с мясом, сжала в кулаке его волосы.