Тимур Пулатов - Черепаха Тарази

Зрители, переговариваясь друг с другом о разных разностях, не обращали внимания на туалет судьи.

"Чем он приклеивает себе пышные усы так, что они не отваливаются от грубого гребня? - подумал, глядя на отца, Армон. - А вдруг усы отвалились бы... смех и срам, хотя, может, никто не удивился бы этому..."

Привратник наклонился к судье с рукомойником, и тот не спеша омыл каждый палец, словно были они в масле, а с рук судьи вода стекала куда-то под помост в дыру.

Чужестранцу, не знакомому с местным судебным этикетом, все это могло показаться ритуалом, связанным с поверьем. И он очень удивился бы, если бы ему объяснили, что должность судьи считается в этом ханстве неблагодарной. И вовсе не потому, что судьям приходится день и ночь не покидать зал, разбирая десятки срочных дел, или же рисковать своей жизнью, или, на худой конец, довольствоваться маленьким жалованьем. Нет, неблагодарной, черной, грязной эта работа называется потому, что бытует самое обычное, бесхитростное мнение в народе, что один человек, каким бы он ни был праведным, мудрым, справедливым, все равно не вправе судить другого человека - собрата, на это есть только один суд - божий.

Но богу - божье, а за человеческие преступления карать все равно надо, и поэтому судьями назначают таких, как отец Армона, - больных, с пятнами песи на коже, хромых, - словом, тех, кого заранее наказала за то, что поручил им судить от своего имени...

И вот приходится каждому судье по-своему подчеркивать перед публикой пренебрежение к собственной обязанности. Одни, выходя на помост, час или два спят у всех на виду, на коврике, другие долго моют руки, ноги, чихают и сморкаются в платок - и делают это с таким простодушным видом, будто начинать суд без тщательно вычищенного носа - неприлично.

Когда судья помыл руки, привратник вместо полотенца протянул ему свой пояс, спрыгнул с помоста и пошел, чтобы занять свое место возле перегородки, за которой сидела обвиняемая, - один человек служил здесь и сторожем, и банщиком, и стражем.

"Будь у толстяка безобразное лицо, он вполне мог бы выполнять и обязанности судьи", - подумал Армон о привратнике и приготовился слушать, ибо судья уже начал разбирательство, предварительно просигналив ударами деревянного молоточка о стол.

Дела, подобные сегодняшнему - о колдовстве, - слушались так часто, что публика давно потеряла к ним интерес. Циновки были заняты лишь наполовину, да и те, кто пришел сюда, видимо, просто скрываются от зноя. Многие едва уселись, сразу же задремали, не глянув даже в сторону обвиняемой, и бедная старуха, удивленная таким безразличием публики, затосковала и смиренно застыла в отрешенной позе, опустив голову.

- Итак, - сказал судья, направляя в ее сторону указательный палец, видимо с единственной целью - как-то расшевелить обвиняемую, - ты обвиняешься в том, что произвела колдовство над соседкой, превратив ее в кошку! - И, повернувшись к боковой двери, крикнул: - Заходи!

В зал вошел свирепого вида мужчина с небольшой клеткой в руке. Он стал возле перегородки, положив на доски руку, и то, что, свернувшись, лежало в клетке, - черная кошка, - глянув на зрителей, испуганно забилось в угол.

- Рассказывай! - приказал судья, и мужчина сразу заговорил, стал витиевато и утомительно долго рассказывать о том, что кошка некогда была его женой и что жена повздорила с этой колдуньей, которая дала ей кличку одноухая кисонька - и пригрозила отрезать и последнее ухо. Сам он, правда, был в это время в городе, но все видели, как жена его зашла в дом колдуньи, а через час, после ссоры, вместо жены выбежала оттуда кошка, и, вернувшись, он обнаружил ее на своей постели...

Армон утомился от этой болтовни и с тревогой подумал, что нельзя оставлять Тарази в одиночестве. Он тихо встал и пошел к выходу.

Отец даже привстал, оскорбленный такой дерзостью сына, мужчина же, решив, что судью взволновал его рассказ, продолжал с еще большим рвением.

Тарази спал, когда Армон заглянул к нему в комнату, - все дни, после отъезда Бессаза в деревню, Тарази почти не вставал с постели, страдая от хандры.

Армон ходил взад-вперед по коридору и, проходя мимо дверей Тарази, каждый раз останавливался и вздыхал.

Но Тарази очнулся, едва Армон закрыл за собой дверь, и лежал, прислушиваясь к шагам Армона, тревожным и растерянным.

"Как он будет смотреть мне в глаза, когда Бессаз вернется? - подумал Тарази. - Будет чувствовать себя виноватым... хотя ведь я обманул его, оторвал от родных... Надо как-то обнадежить его - он молодой, поверит... Сказать, что познания на этом не кончаются... Вокруг множество тайн... и самая великая из них и сам человек..." И Тарази окликнул его.

Сделав добрый вид, Армон зашел к нему.

- Вы хорошо выглядите, - пожелал он сделать Тарази приятное. - А я только что из суда...

- Подождите, - Тарази поднялся с постели. - Идемте, прогуляемся по саду, и вы расскажете...

Желание Тарази обрадовало Армона - ведь они уже несколько дней не гуляли вместе, и уже на лестнице Армон стал нетерпеливо рассказывать о суде над колдуньей, хотя почему-то был уверен, что это неинтересно Тарази.

Но Тарази просил повторить кое-какие подробности из услышанного на суде и загадочно улыбнулся, словно вдруг решил для себя то, что давно не давало ему покоя.

- Не могли бы вы устроить мне встречу с вашим отцом? - неожиданно спросил Тарази и, не дождавшись ответа, воскликнул: - Прекрасное для вас дело, мой друг! Сумейте доказать судье, что люди подвергаются танасуху не колдовством, не игрой злых чар... Вы понимаете? Сотни, тысячи тех, кого травят невежды, обвиняя их в колдовстве, избежали бы рук палача...

- Понимаю, - Армона поразила больше всего простота самой догадки, которая увлекла Тарази.

Тарази говорил еще что-то, размахивая с увлечением руками, но Армон, уже обдумывающий услышанное, нетерпеливо, с юношеским пылом воскликнул:

- Ведь это так просто! Надо сегодня же пригласить сюда отца...

- Просто?! - прервал его отрезвляющий.голос Тарази. - Для нас с вами может быть... Но как убедить публику? Суеверную, для которой все в жизни имеет готовое объяснение? Колдовство - надо прошептать заклинание, мор и землетрясение - от дурного глаза, войны и резня племен - противостояние луны и солнца... Как отменить законы, построенные на суеверии? Не все так просто... Когда я уеду, Армон, уверен, что вы займетесь этим достойным занятием... Дерзайте!

- В следующий раз вы приедете сюда - и убедитесь, что в нашем Ору-зе никого не будут больше судить как колдунов, - с горячностью сказал Армон. А отца я беру на себя...

- Да, хотя бы одного судью переубедить. Важно начало... - Тарази улыбнулся - ему сделалось легко, ведь он оставлял Армона с надеждой, которая так нужна молодому человеку...