Айзек Азимов - Роботы утренней зари

– Вы говорите это без заметного энтузиазма. Почему?

– Как раз это и приближает нас к моему мотиву для разрушения Джандера Пэнела. – Фастальф помолчал и продолжал: – Я хотел бы лучше понимать людей. Я потратил шесть десятилетий на изучение сложностей позитронного мозга и надеюсь еще потратить от пятнадцати до двадцати лет на эту проблему. За это время я слегка коснулся проблемы человеческого мозга, который неизмеримо сложнее. Существуют ли Законы Гуманистики, как есть Законы Роботехники? Много ли Законов Гуманистики и как их можно выразить математически, я не знаю. Возможно, настанет день, когда кто-нибудь разработает Законы Гуманистики и сможет предсказать широкие штрихи будущего и знать, что в запасе у человечества, а не только угадывать, как я, и знать, что надо делать для улучшения, а не просто размышлять. Я иногда мечтаю основать математическую науку, которую я называю «психоисторией», но знаю, что не смогу, и боюсь, что никто никогда не сможет.

Он замолчал. Бейли подождал и мягко спросил:

– Так какой же у вас был мотив для разрушения Джандера?

Фастальф, казалось не слышал вопроса. Во всяком случае, он не ответил, а только спросил:

– Вам не трудно будет пройти со мной дальше?

– Куда? – осторожно спросил Бейли.

– К соседнему дому. Туда, через лужайку. Вас не смущает открытое место?

Бейли сжал губы и посмотрел в том направлении, как бы пытаясь измерить его эффект.

– Думаю, что перенесу. Я не предчувствую неприятностей.

Жискар, бывший достаточно близко, чтобы слышать, подошел поближе и сказал:

– Сэр, не могу ли я напомнить вам, что вам было очень плохо при спуске на планету?

Бейли повернулся к нему. То что он чувствовал к Дэниелу, могло бы повлиять на его отношение к другим роботам, но этого не случилось. Он находил более примитивного Жискара неприятным. Он постарался победить гнев и ответил:

– Я был очень неосторожен на борту корабля, парень, из-за своего чрезмерного любопытства. Я оказался перед зрелищем, которого никогда не видел, и у меня не было времени привыкнуть. Здесь – дело другое.

– Сэр, а вам не будет плохо снова?

– Будет или нет, – твердо сказал Бейли, напоминая себе, что робот беспомощен в когтях Первого Закона, и пытаясь быть вежливым с этой глыбой металла, которая, в сущности, заботится о его же благополучии, – это не важно. Я не смогу выполнить свой долг, если буду сидеть взаперти.

– Ваш долг? – переспросил Жискар, как будто не понял этого слова.

Бейли кинул взгляд на Фастальфа, но тот спокойно стоял и не вмешивался. Он, казалось, слушал с абстрактным интересом, как если бы оценивал реакцию робота данного типа на новую ситуацию и сравнивал ее с отношениями, вариациями, константами и дифференциальными уравнениями, которые понимал он один. Так, по крайней мере, подумал Бейли. Ему было неприятно быть объектом такого наблюдения, и он сказал, возможно, излишне резко:

– Вы не знаете, что значит «долг»?

– То, что должно быть сделано, сэр, – ответил Жискар.

– Ваш долг – повиноваться Законам Роботехники. И у людей тоже есть законы, как только что сказал ваш хозяин доктор Фастальф, и им надо повиноваться. Я должен сделать то, что мне предписано. Это важно.

– Но идти по открытому пространству, когда вы не…

– Тем не менее, это должно быть сделано. Мой сын когда-нибудь отправится на другую планету, куда менее удобную, чем эта, и выставит себя Наружу до конца своей жизни. И я поехал бы с ним, если бы смог.

– Но вам-то зачем это делать?

– Я считаю это своим долгом.

– Сэр, я не могу нарушать законы. А вы можете? Потому что я настаиваю, чтобы вы…

– У меня есть выбор – выполнять или не выполнять свой долг, но я не выбираю… есть нечто сильнее принуждения, Жискар.

Жискар помолчал и сказал:

– Повредит ли вам, если мне удастся убедить вас не ходить по открытому месту?

– Да, поскольку я буду чувствовать, что манкирую своим долгом.

– Это будет больший вред, нежели тот дискомфорт, который вы можете почувствовать на открытом пространстве?

– Много больший.

– Спасибо за объяснение, сэр, – сказал Жискар, и Бейли показалось, что на полностью невыразительном лице робота отразилось удовлетворение (человеческая тенденция к олицетворению непреодолима).

Жискар отступил назад. Заговорил Фастальф:

– Очень интересно, мистер Бейли: Жискару понадобилась инструкция, прежде чем он окончательно понял, как установить позитронный потенциал в соответствии с Тремя Законами, или, скорее, как эти потенциалы сами устанавливаются в свете ситуации. Теперь он знает, как себя вести.

– Я обратил внимание, что Дэниел не задавал вопросов.

– Дэниел знает вас. Он был с вами на Земле и на Солярии. Ну как, пойдем? Пойдем медленно, и если пожелаете отдохнуть или даже вернуться обратно, вам стоит только сказать.

– Я пойду, но какова цель этой прогулки? Поскольку вы предлагали возможный дискомфорт для меня, значит, ваше приглашение не могло быть бесцельным.

– Нет, конечно. Я подумал, что вы захотите увидеть неподвижное тело Джандера.

– Как формальность – да, но я не думаю, что это что-нибудь даст.

– Я в этом уверен, но у вас будет возможность допросить того, кому временно принадлежал Джандер. Вам наверняка приятнее будет поговорить об этом деле не со мной, а с другим человеком.

Фастальф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и стал жевать. Бейли смотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекции. Он помнил, что на Авроре нет вредных микробов, но все равно это действие казалось ему отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что готов простить космонитам их отношение к землянам.

Нет! Это совсем другое дело! Там речь идет о человеческих существах.

Жискар шел впереди, справа, Дэниел чуть позади, слева. Оранжевое солнце Авроры пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было лихорадочного жара, как у земного в летнюю пору. Трава была тверже и пружинистее земной, и грунт был жесткий, как будто давно не было дождя.

Они шли к дому, возвышавшемуся вдали – к дому временного хозяина Джандера. Бейли слышал шорох какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых вокруг. Здесь, думал он, у всех животных земные предки. И эти деревья и трава тоже выросли из тех, что когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что не коренные жители, а выходцы с Земли… Но сознают ли это космониты, или просто выкинули из памяти? И, может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом знать?

– Доктор Фастальф, – сказал он неожиданно, – вы так и не сказали мне о вашем мотиве для уничтожения Джандера.