Айзек Азимов - Роботы утренней зари

Бейли погрузился в молчание.

– Как вы себя чувствуете, мистер Бейли?

Бейли тихо ответил:

– Если вы спрашиваете, каково мне Снаружи, то я даже не думаю об этом. Если же вы имеете в виду нашу дилемму, то меня словно вталкивают в ультразвуковую, растворяющую мозг, камеру. Зачем вы послали за мной, доктор Фастальф? Что я вам сделал, что вы так поступили со мной?

– По правде сказать, это была не моя идея, и меня оправдывает только мое отчаяние.

– Чья же это идея?

– Хозяйки дома, куда мы сейчас идем. Она посоветовала мне это с самого начала, а у меня не было лучшей идеи.

– Но как она могла советовать такое?

– О, разве я не объяснил вам, что она вас знает? Вот она, ждет нас.

Бейли растерянно поднял глаза.

– О, дьявол! – прошептал он.

Перед ними стояла, грустно улыбаясь, молодая женщина.

– Я знала, Илия, что это будет первое слово, когда я увижу вас снова.

Бейли уставился на нее. Она очень изменилась. Волосы стали короче, лицо стало еще более расстроенное, чем два года назад, и вроде бы постаревшее больше, чем на два года. Но все-таки это была Глэдис. То же треугольное лицо с выступающими скулами и маленьким подбородком, такая же маленькая, хрупкая как у подростка фигура.

Он часто видел ее во сне – хотя не в откровенно-эротическом плане – после возвращения на Землю. Он никогда не мог подойти к ней. Она всегда была далеко и не слышала, когда он ее звал.

Нетрудно понять, почему сны были такими; она была солярианкой и редко находилась в присутствии других людей. Илия был запретным для нее, потому что был человеком и, конечно, потому, что он с Земли. Хотя дело об убийстве, которое он тогда расследовал, вынудило их встретиться, она была полностью закрыта от настоящего контакта. Однако, при их последней встрече она, вопреки здравому смыслу, коснулась его щеки обнаженной рукой. Она знала, что может заразиться. И он дорожил этим прикосновением, потому что все ее воспитание делало его немыслимым.

Со временем сны стерлись.

Бейли сказал несколько глупо:

– Значит, в ы были владелицей …

Он замолчал и Глэдис закончила его фразу:

– …робота. А два года назад у меня был муж. Все, чего я касаюсь, разрушается.

Бейли, не вполне понимая, что делает, прикоснулся к своей щеке. Глэдис, казалось, не заметила этого жеста и продолжала:

– Вы приехали и спасли меня тогда. Простите меня, что я вызвала вас снова. Входите, Илия. И вы, доктор Фастальф.

Фастальф отступил назад и пропустил Бейли, а потом вошел сам. За ним вошли Дэниел и Жискар и тут же заняли свободные ниши в стенах. Казалось, Глэдис должна бы отнестись с ним с безразличием, как люди обычно смотрят на роботов. Однако, мельком взглянув на Дэниела, она чуть задохнулась и сказала Фастальфу:

– Пожалуйста, скажите этому роботу, чтобы он ушел.

Фастальф посмотрел на Дэниела, и на лице его выразилась боль.

– Простите меня, моя дорогая, я не подумал. Дэниел, выйди в другую комнату и оставайся там, пока мы здесь.

Дэниел молча вышел. Глэдис посмотрела на Жискара, как бы определяя, не похож ли он на Джандера, и отвернулась, слегка пожав плечами.

– Не хотите ли освежающего? У меня отличный напиток из кокосового ореха, свежий и холодный.

– Нет, Глэдис, – сказал Фастальф, – я ненадолго. Я только привел мистера Бейли.

– Нельзя ли мне стакан воды? – сказал Бейли, – если вас не затруднит.

Глэдис подняла руку. Без сомнения, за ней наблюдали, потому что тут же неслышно подошел робот со стаканом воды на подносе и тарелочкой чего-то вроде крекеров с розовым шариком на каждом. Бейли не мог удержаться и взял один, хотя не был уверен, что это такое. Наверное, что-то, имеющее земных предков, потому что вряд ли космониты стали бы есть местную растительность или синтетическую. Впрочем, потомки земной пищи могли со временем измениться от культивирования или под влиянием чужого окружения, да и Фастальф за завтраком говорил, что многое в аврорской пище приобрело новый вкус.

Он был приятно удивлен: вкус оказался острым и пряным, и Бейли сразу же взял второй крекер. Он сказал «спасибо» роботу, который не должен был стоять тут бесконечно, и взял всю тарелочку вместе со стаканом. Робот ушел.

Дело шло к вечеру, сквозь западные окна шел красноватый солнечный свет. Бейли подумал, что этот дом меньше, чем у Фастальфа, но более веселый, только печальная фигура Глэдис производила удручающее впечатление.

Впрочем, это, наверное, вообразилось Бейли: как может казаться веселым строение, считающееся домом и защитой для человека, если за каждой стеной находится Снаружи? Нет ни одной стены, думал он, за которой было бы тепло человеческой жизни. Со всех сторон сверху донизу неодушевленный мир. Холод!

И холод пробежал по самому Бейли, когда он подумал о деле (изумление от встречи с Глэдис на минуту вышибло это из его мозга).

– Проходите, садитесь, Илия. Извините, что я слегка не в себе. Я вторично в центре мировой сенсации, а мне и первого раза было более чем достаточно.

– Я понимаю, Глэдис. Пожалуйста, не извиняйтесь.

– А что касается вас, дорогой доктор, вы, пожалуйста, не считайте, что должны уйти.

– Ну… – Фастальф посмотрел на полосу времени на стене – я ненадолго останусь, а потом, моя дорогая, у меня есть работа, которую обязательно нужно сделать, хоть небо разверзнись, поскольку я должен смотреть в ближайшее будущее, когда мне могут вообще запретить работать.

Глэдис быстро заморгала, как бы удерживая слезы.

– Я знаю, доктор Фастальф. Вы попали в большие неприятности из-за… из-за того, что здесь случилось, а я, похоже, не имела времени подумать о чем-либо, кроме собственного… дискомфорта.

– Я, как могу, позабочусь сам о своих проблемах, Глэдис, и вы вовсе не должны чувствовать себя виноватой. Может быть, мистер Бейли сумеет помочь нам обоим.

– Я не знал, Глэдис, – тяжело выговорил Бейли, – что вы были впутаны в это дело.

– А кто же еще? – вздохнула она.

– Вы… вы были хозяйкой Джандера?

– Не совсем хозяйкой. Я взяла его на время у доктора Фастальфа.

– Вы были с ним, когда он… – Бейли подыскивал слово.

– Умер? Разве мы не можем сказать – умер? Нет, меня с ним не было. Предупреждая вопрос, скажу: в это время в доме не было никого. Я была одна. Я обычно одна. Почти всегда. У меня, как вы помните, солярианское воспитание. Но это, конечно, не обязательно. Вот вы оба пришли, и я совсем не против.

– Вы точно были одна, когда Джандер умер?

– Я же сказала, – ответила она чуть раздраженно. – Нет, я не обижаюсь, Илия, я знаю, что вы должны все повторять. Я была одна. Честно.

– Но роботы, конечно, были.

– Да, конечно. Когда я говорю «одна», я имею в виду, что других людей не было.