Далия Трускиновская - Маршрут Оккама

Если бы я подумал на пять минут больше, я бы представил себе это противостояние и в трех словах растолковал его Витьке. И он бы понял, что партия сопротивленцев и партия «лапки кверху», скорее всего, уже образовались, причем без всяких учредительных конгрессов. Более того еще не успев возникнуть, они принялись друг за другом шпионить. Ибо в тяжкий день расплаты очень хорошо в зачет финансовых грехов выдать банкам с головой бывшего союзника.

К чему я веду? Да к тому, что за Витькой уже следили. Он у нас мальчик видный, под два метра, да еще возможный зять одного из крупных деятелей проекта. Когда начались поиски выхода, партия «лапки кверху» сразу узнала, что у сопротивленцев возник план. А пригласить частного детектива этим господам вполне по карману. Вот им и стало известно, что Витька, который явно участвовал в разработке плана, отправился к старому своему приятелю-издателю, у которого уже год как не показывался.

И как после этого не нанять хакера? Не залезть в компьютер к старому дураку? Не вытащить подготовленный им файл о загадочных местечках с соответствующими комментариями?

Все это и было проделано буквально на той же неделе.

И вот теперь, изложив преамбулу этой истории, я могу перейти к рассказу о Караваеве.

Его не было в Сетях по уважительной причине — я его выдумал. И выдумал не так давно. Книга, автором которой числился Караваев, встала на мою полку недели две назад. Тираж уже был отшлепан, вывезен из типографии и ждал своего оптовика. То есть, я хотел малость поторговаться насчет отпускной цены. Я дал начальнику отдела реализации инструкции — а он уже лавировал, крутил пируэты, грозился и плакал в жилетку, — словом, делал все то, за что я ему плачу зарплату.

Но вообще-то человек, который писал о путешествиях во времени, на свете был. Просто я переписывал на свой лад его корявые статьи, так что он и сам бы их в моем изложении не признал. Статьи у меня валялись в виде ксерокопий десятилетней давности. Фамилия, которой они были подписаны, большого доверия не внушала. Не может человек быть Новодевичьим, это псевдоним. И если искать по Сетям — то устанешь листать странички, посвященные монастырю, и бросишь это бесперспективное занятие.

Кое-что я о нем, возможно, угадал. Это был человек с техническим образованием — или имеющий неплохого консультанта. Кроме того, он явно был фанатиком действия. Вот, скажем, если бы мне дали клок старинного пергамента с координатами пиратского клада, я бы сперва провел организационную работу. Я бы отнес пергамент экспертам, чтобы подтвердили его подлинность, потом я бы узнал, кому принадлежит необитаемый остров, какие визы нужны, чтобы туда попасть, прикинул смету путешествия, нашел хороший металлоискатель, изучил карту местности — всякие чудеса бывают с островами, иные вообще уходят на морское дно, — и поехал бы за кладом в компании парочки бывших спецназовцев, владеющих всеми видами защиты и нападения. А Новодевичий, получив клок пергамента, быстренько уложил бы рюкзак, наутро рванул в порт, спросил на бегу, какая тут галоша чешет до Индийского океана, нелегально загрузился в трюм и лишь тогда задумался хватит ли ему на дорогу шести банок тушенки. Когда я читал про его экспедиции к загадочным местам, они именно так и выглядели. Постоянно возникали пассажи вроде такого:

«Я напоролся на сучок, после чего резиновый сапог можно было выбрасывать. Мы вернулись в деревню, где я купил почти целые сапоги у деда Трофима, и опять направились к той поляне.»

Человек, который собрался неделями ходить в резиновых сапогах по сучкам, вообще-то берет с собой соответствующий клей, кусок наждачки и заплатки, а не возвращается за тридцать километров к деду Трофиму. Вот другая прелесть:

«Вася свалился с высокой температурой. Я оставил его в палатке и пошел в сторону шоссе. Не знаю, за кого принимали меня шоферы-дальнобойщики, но остановился только шестой или седьмой по счету КамАЗ. Разжившись аспирином, я вернулся на стоянку…»

За идиота они тебя принимали, Новодевичий, злобно думал я. За идиота, который не в состоянии собрать походную аптечку.

И тем не менее он добирался до каких-то странных овражков и распадков, где брошенная в сторону сухой сосны консервная банка, пролетев метра три, начинала таять в воздухе. Эксперимент с привязанной веревкой чуть не кончился плохо — банка потянула за собой Новодевичьего, он испугался, выпустил веревку, и она, медленно змеясь по воздуху, втянулась в туманное пятно, окружившее место исчезновения консервной банки.

Он так занудно описывал события до эпизода с банкой, что всякий читатель поневоле бы понял: у автора фантазии нет, не было и не предвидится. Так что замедленный полет веревки, очевидно, имел место.

Почему-то я представлял себе этого Новодевичьего худощавым и подвижным мужичком средних лет, с сухим невыразительным лицом, с очень светлыми глазами, а пуговицы у него непременно пришиты проволокой (про такую методу мне еще дед-фронтовик рассказывал). То есть, женщины в его жизни если и появлялись, то ненадолго.

И еще. С одной стороны, у него напрочь отсутствовало чувство юмора. Он относился к своим поискам с серьезностью, заслуживавшей лучшего применения. И именно так их описывал. С другой стороны, псевдоним. Чтобы до такого додуматься, нужно быть человеком веселым. Возможно, юмором отличался именно его консультант. Я так и видел сценку: задумчивый Новодевичий жалуется, что никак не может придумать себе псевдоним для публикаций, а консультант предлагает варианты один другого краше: Нетудыхата, Спасоналивайко, Шарикоподшипников, — и, наконец, тычет наугад в карту Москвы неподалеку от Лужников. И орет, что других измышлений от него не дождутся!

Мои соображения о том, где искать Новодевичьего, вместе с отсканированными статьями (изначальными, не прошедшими моей обработки, потому что я, доводя их до неузнаваемости, обычно менял почти всю географию), были отправлены Витьке.

То, что письмо оказалось прочитано вражьей партией еще до отправки, — это само собой разумеется.

Витька поблагодарил, заглянул еще раз, кое-что уточнил (я неоднократно повторил, что автор статей десятилетней давности может оказаться покойником) и пообещал держать меня в курсе поисков. Возможно, к тому дню у меня дома уже работал «клоп», исправно передавая нашу беседу вражьей партии.

И тут я устраняюсь. Хотя бы потому, что Витька исчез, меня никто не беспокоил, строительство бункеров и блоков на берегу озера кое-как продолжалось, а что происходило на самом деле — я действительно не знал. Потом, конечно, узнал из рассказов очевидцев. Вот они пусть и перенимают эстафету повествования.

Путешествие беременной великой княгини Катерины Лексевны из Москвы в Петербург было рассчитано попросту: двадцать девять почтовых станций между этими городами — и двадцать девять дней положили на путь. Так распорядилась государыня Елизавета Петровна, имея в виду не потревожить скорой ездой по ухабам имеющее родиться чадо. Поезд растянулся на несколько верст, и немудрено, что в иных каретах крестного хода не видели даже издали.