Яна Завацкая - Мы будем жить

Я начал с Хелены Барт.

Можно выслать запрос ее бывшему начальству. Но это могло дойти до ОПБ. Я примерно час копался в сети. Никаких сведений о нынешнем месте пребывания Хелены не было.

Я сделал себе кофе.

Давай-ка, Клаус, подумаем так. Что могло вообще случиться с идеалистичной, одинокой — с другом она рассталась — молодой женщиной-врачом? Притом о ее смерти или пропаже без вести ведь тоже ничего не известно.

Я набрал в сети "Врачи без границ". Потом — "благотворительность".

После некоторых поисков мне наконец повезло. Имя Хелены Барт, невролога из Вены, я нашел в какой-то хвалебной статье в местной австрийской газете. Речь шла о помощи, которую по собственной инициативе оказывают европейцы жителям развивающихся стран, в том числе, были перечислены несколько врачей, которые переехали работать в Индию и Пакистан. В частности — Хелена Барт. Статья была шестилетней давности.

В Пакистан?

Дочь человека, являющегося чистейшим амару по генам?

Я экранировался — даже если я пропустил где-то подслушивающее устройство, лан-поле защищает надежно. И вызвал Шамбалу. Маллку тамошней рабочей группы — Лакшми.

Мне повезло, Лакшми сразу согласилась на короткую беседу со мной. Вопреки своему имени, она не выглядела как чистая индуска — темная и смуглая, но довольно высокая, и черты лица напоминают чистокровных амару, очевидно, полукровка.

— Клаус Оттерсбах, — сказала она, — мне кажется, ты состоишь в родстве с Анквиллой?

— Да, я его двоюродный внук. А ты знакома с ним, значит?

Лакшми пожала плечами, затянутыми блестящей тканью.

— Все, кто занимается хальтаятой профессионально, знают Анквиллу. У тебя есть ко мне какое-то дело, Клаус?

— Да, — сказал я, — меня интересует, не появлялась ли в Шамбале некая Хелена Барт.

— Хелена Барт, — темные глаза Лакшми сощурились, — Пожалуйста. Ты даже можешь с ней поговорить! Только ее имя давно уже не Хелена. Ее зовут Аханкара.

— Вот как…

— Если тебе это поможет, могу сообщить, что она появилась у нас три года назад, вместе с отцом. Ее отец — очень богатый и высокопоставленный европейский чиновник. Но он у нас как-то не прижился, это был один из редких случаев, когда человек возвращается в мир урку. Именно поэтому мы обычно и не приглашаем богатых и высокопоставленных, даже если они изредка вдруг оказываются амару.

— Да, я знаю. Долго отец Хелены жил в Шамбале?

— Несколько месяцев. Мы считали, что все в порядке. Предложили ему стать агентом хальтаяты — с его связями это было бы бесценно. Сам Анквилла приезжал, чтобы поговорить с ним… Но он не согласился, и вскоре после этого уехал.

Аханкара была похожа на отца. Но в то же время обладала обаянием амару, постоянно живущей в мире своих, в имата. Светилась тем домашним покоем, который привлечет любого амару, живущего вне родины.

У нее были длинные русые волосы, карие глаза. Экран кита отражал за ее спиной типичные черты амарского дома — стену с вьющимся фаноа, простенок из кристаллина.

— Я вряд ли смогу помочь тебе, — сказала она, — мы давно не поддерживаем связи с отцом.

— Извини, — я собрал все свои знания ару, — ты не могла бы перейти на немецкий? Я еще плохо владею ару… так вышло.

— Aber natЭrlich [4] ну конечно, какой разговор. , - кивнула она, — мне даже приятно поговорить на родном языке. Ты недавно… в нашем мире?

— Не так давно, как ты. И я агент, то есть у меня мало возможностей для языковой практики. Читаю я неплохо, правда. Значит, с отцом никакой связи у тебя нет?

— Нет. С тех пор, как… — она опустила глаза, — словом, он не одобрил всего этого. И мне не советовал. У нас было много разговоров на эту тему. Тогда. Он сказал, что это своего рода секта. Что если когда-то и было различие между видами, то оно неизбежно стерлось за это время, раз виды свободно скрещивались. Это биологическая нелепость… при том, что сам он не биолог.

— Но он был в имата?

— Да, он был. Но он… не понял всего этого. Ведь пойми, в отличие от большинства амару, он имел в мире неплохое положение. Конечно, ему повезло родиться в семье, которая имела влияние, связи, деньги. И вот так все бросить… он уже не в том возрасте.

— Ты знаешь, чем он занят сейчас?

— Нет. Я не слежу за его занятиями, — ответила Аханкара, — да и он, мне кажется, ушел в тень. О нем как-то не слышно, карьера вроде прекратилась…

— Но тогда — он долго был в имата? На него вышли через тебя?

— Да. Моя мать полукровка, ее не пригласили, да и я не хотела… у нас не блестящие отношения. А отца — они долго колебались, ведь обычно высокопоставленных людей не приглашают в имата. Но в итоге… Нет, был он здесь недолго, неколько месяцев.

— А потом передумал?

— Да. В нем происходила какая-то борьба, понимаешь? И вот это другое, светское начало, победило. Мы уважаем его выбор…

"Вам понравилось там, Клаус? Только откровенно". И жадное любопытство во взгляде. Да ведь он хотел туда. Хотел, как герой Уэллса всю жизнь стремился войти в запретную дверь в белой стене — но так и не вошел, не пускали обстоятельства, обязательства, требования.

Я размышлял, глядя на Аханкару. Связать ее с отцом сейчас? Как-то воздействовать? Но как? Как можно использовать эту связь? Надо будет подумать. Аханкара, в конце концов, никуда не денется.

— Спасибо, — сказал я наконец, — наверное, это не поможет в расследовании. Но все равно благодарю за откровенность. И прошу тебя вот о чем — ни в коем случае твой отец не должен знать ничего обо мне.

— Я и не могу ему ничего рассказать, мы несколько лет не общались… но в чем дело? Ты можешь мне сказать? Отец, он…

— Он связан с кругами, которые знают о хальтаяте и пытаются… понимаешь, у них все очень серьезно. Они убивают и похищают людей. Если кому-то из его круга станет известно о том, что я — агент, это будет смертным приговором для меня.

Глаза Аханкары расширились.

— Нет, я, конечно… не беспокойся, даже если вдруг мы свяжемся с отцом каким-то образом, я не стану упоминать о тебе. Но отец…

— Ты считаешь, что он не мог связаться с такими кругами?

Аханкара отвела взгляд.

— Мог, — сказала она, помолчав, — к сожалению, я не могу этого исключить. Мог.

На экранчике кита Анквилла сидел за столом — неизвестно, в какой части света, постукивал карандашом по столу, и взгляд его, как обычно, действовал успокаивающе. Гипнотизировал.

— Вот как, значит… Да, мы упустили это из виду. Мой просчет. Теперь я вспоминаю — ведь я даже лично говорил с этим Бартом. Видел его в Шамбале. Он мне тогда уже не понравился.

Анку говорил убедительно. Он не врал. Он ведь никогда не врет, правда?

Дед заразительно улыбнулся, от голубых глаз побежали тонкие морщинки. Все же стареет он. Выглядит уже лет на шестьдесят.